Глава 13. Хайкуизм как жизненная практика

В последнее время японская поэзия стала попадать в сознание даже тех россиян, которые никогда к привычной европейской поэзии не проявляли интереса, не говоря уже о восточной литературе. Происходит это в основном потому, что стихи японцев ими воспринимаются лишь как элементы моды на восточную экзотику, которую следует терпеть, если не хочешь показаться отставшим от жизни. Особенно трудно принимается людьми поэзия хайку. И по-другому быть не может, ибо мой личный опыт показывает, что воспринимать поэзию хайку и писать свои стихи в подобном стиле удается только тогда, когда начинаешь придерживаться определенной жизненной практики, в корне отличающейся от общепринятого образа жизни. Можно даже утверждать, что хайку как раз и является проявлением особой жизненной практики. И кто ее не придерживается, тому не дано насладиться чтением Басё и Иссы или сочинением своих миниатюр в стиле хайку. Причем показательным является то, что проникновение в мир хайку не является бессрочным допуском: один раз туда прорвался и можно расслабиться. Ничего подобного! Как только изменяешь жизненной практике хайкуиста (я так называю последователя этой жизненной практики — хайкуизма), тут же теряешь способность воспринимать чужие стихи хайку и писать свои (речь идет, конечно, о качественной поэзии, а не об откровенной фальши).

Так что же это за практика такая!? На первый взгляд, ничего особенного. Во-первых, полное отсутствие суеты. Хайкуист в своей жизни никуда, по большому счету, не торопится. Мирские заботы, превосходящие по своему масштабу удовлетворение текущих бытовых потребностей по минимуму, его не цепляют. У такого человека в жизни нет мотивации достижения, столь привычной для атлантов (так я называю для краткости представителей западной цивилизации).

Нормальным состоянием для хайкуиста является пассивность и созерцательность, а главным занятием — восприятие жизни такой, какая она есть. Постижение окружающего мира, всех его явлений в целом и в отдельных нюансах без каких-либо исключений составляют для хайкуиста главный кайф в его жизни.

Однако здесь следует уловить разницу между поэзией хайку как жанра литературы и хайкуизмом как жизненной практикой. Качественные стихи в стиле хайку для хайкуиста являются всего лишь побочным продуктом его бытия. Для поэтов же (профессиональных или любителей, желающих прославиться поэтами) сочинение стихов является ведущей деятельностью, которая либо кормит их, либо позволяет им выразить себя в глазах окружающих людей. Сочинение стихов для хайкуиста по сути является психотехническим приемом, с помощью которого он, во-первых, настраивает себя на соответствующее отношение к жизни, а вовторых, проверяет, насколько ему это удалось. Качество стихов хайку является отличным индикатором успешности в реализации хайкуистской жизненной практики. Малейшее проникновение в сознание суетной мысли тут сбивает восприятие хайкуиста, лишая его способности выдавать хорошие стихи, так как поэзия хайку процентов на 95 состоит из оригинальности жизненных наблюдений, основывается на интересных мыслях и чувствах, вызванных непосредственной созерцательностью. В то же время, чтение качественных стихов хайку является отличным средством очистки сознания от бытийной шелухи невротической или корыстной природы. Поэтому в данной главе хайку рассматривается исключительно в психологическом разрезе, и литературным критикам я советую не напрягаться из-за ее содержания.

Если так, то у читателя может возникнуть вопрос: почему я для обозначения этой психотехники не возьму какоенибудь другое слово, никак не связанное с литературным термином «хайку»? Во-первых, этот прием лишь с небольшими отклонениями использует соответствующую технику стихосложения. Во-вторых, лучшими примерами описанной жизненной практики являются биографии наиболее авторитетных японских поэтов хайку — Басё и Иссы.

Что же в хайку такого особенного, что позволяет использовать ее как средство психологии смысла жизни, как вариант жизненной практики? Прежде всего стоит упомянуть, что хайку впитала в себя традиции дзен-буддизма в отношении человека к миру, к себе и своем месте в этом мире. В этом отношении стихи хайку чем-то напоминают буддистские коаны — своеобразные психотехнические приемы, позволяющие человеку постичь истину, ускользающую от рационального разума. Но хайку и дзен роднит не только техника — в философии этих двух культурных комплексов значительно больше общего, чем различий. Западная культурная традиция всегда стремилась к искусственному облагораживанию действительности как в объективной плоскости через преобразование окружающих предметов, так и в субъективной в виде фильтрации и приукрашивания воспринимаемых образов. Эстеты Запада предпочитали оперировать в своем сознании идеальными образами, вытесняя из него все недостойное для их утонченного вкуса. На Востоке же мир обычно воспринимался таким, какой он есть на самом деле, без всяких прикрас. Искусство восточного эстета заключалось не в преобразовании окружающей действительности или искажении своего восприятия и сознания, а в способности видеть прекрасное во всех проявлениях жизни.

«Поэты школы Басё стремились находить красоту в повседневности... Как говорится в трактате «Сандзоси» (1702), если прежние поэты воспевали соловья, который поет на ветке сливы, то нынешние подмечают, как он «роняет помет на лепешку». ...«Основой стиля Басё было соединение, слияние пейзажа и чувства в пределах одного стихотворения. Причем соединение это непременно должно было быть следствием гармонического слияния поэта и природы, которое, в свою очередь, становилось возможным лишь в том случае, когда поэт отказывался от «собственной воли», своего «я» и стремился лишь к обретению «истины». (Из предисловия Т. Л. Соколовой-Делюсиной к сборнику Мацуо Басё «Избранная проза».)

«Если для Басё и его последователей поэзия была средством познания мира, проникновения в его сокровенные глубины, раскрытия внутренних, недоступных взору связей между отдельными явлениями, то Исса в своих стихах стремится прежде всего запечатлеть окружающую его действительность и свои собственные ощущения, запечатлеть с максимальной точностью и полнотой. Басё смотрел на мир глазами мыслителя, Исса описывает мир с безыскусным простодушием, как бы без оглядки на литературную традицию. Хайку Иссы заставляют увидеть трогательную прелесть привычных, неотъемлемых от обыденной жизни каждого человека пустяков, на которые, кажется, никто и внимания не обратит. Он делает предметом поэзии все то, что старательно избегалось его предшественниками, и, соединяя в рамках одного стихотворения низкое и высокое, утверждает значительность и необходимость каждой малости, каждой твари, этому миру принадлежащих. В этой открытости миру, в ощущении себя его частицей, равноценной остальным, в умении с щемящей душу простотой запечатлеть мельчайшие подробности бытия, пожалуй, и заключается то новое, что привнес Исса в японскую литературу». (Из Предисловия Т. Л. Соколовой-Делюсиной к сборнику Кобаяси Иссы «Ливень пятой луны».)

Попробую теперь изложить правила психотехники хайкуизма. Еще раз подчеркиваю, что это не поэтическая техника литературного жанра хайку. Я намеренно беру из классической техники стихосложения только то и в таком виде, что, на мой взгляд, может оказаться полезным человеку, решившему придерживаться описанной выше жизненной практики. Естественно, что я при этом в чем-то искажаю литературные каноны и привношу кое-что от себя.

Поэзия хайку должна быть миниатюрной и несовершенной в плане ритма, рифмы и лексики, так как написание крупного стиха и его доводка до совершенства требуют значительных усилий и времени, что неизбежно убивает первичное впечатление или мысль — кусочки непосредственного бытия, положенные в основу стиха. Мучительный поиск подходящих слов приводит к потере свежести мысли или чувства, спровоцировавших написание стихотворения. Стих хайку должен быть аналогом скорой зарисовки, эскиза, а не совершенной картины, писавшейся годами. «Стихотворение [хайку] возникает спонтанно, в результате единого творческого порыва и редко подвергается дальнейшей обработке». (Предисловие Т. Л. Соколовой-Делюсиной к сборнику Кобаяси Иссы «Ливень пятой луны».) Однако здесь от себя хочу указать на то, что литературоведы требуют от поэтов хайку ОБЯЗАТЕЛЬНОСТИ отсутствия ритма и рифмы. Хайкуист это может не соблюдать, так как, если стих спонтанно родился в голове уже с ритмом и рифмой, то терять время и силы на устранение этих «недостатков» с целью приведения в соответствие литературным канонам я считаю психологической ошибкой. Хайкуист ведь пишет свои стихи не для публикации в печати, а прежде всего для самого себя. Все это верно и в отношении количества строк или слогов в стихе. Три строки можно воспринимать лишь как не слишком строгий ориентир. А соблюдение японского стандарта в 17 слогов для одного стиха в русском языке просто неразумно, если учесть огромные различия между японским и русским языком. Тем более, что русский слог далеко не эквивалентен японскому аналогу. Вообще, в психотехнике хайку значительно важнее не формальные требования, а смысловые.

«Басё в качестве основных эстетических принципов обновленной поэзии [хайку] выдвинул «саби» (изысканная строгая простота, возникающая в результате отстранения души поэта от суетности и пестроты повседневной жизни), «сиори» (выражение красоты «саби» непосредственно в словесной ткани стиха, в его содержании), «хосоми» (изысканность и тонкость внешнего облика стиха, которая помогает раскрыть красоту «саби»), «каруми» (красота простоты и непритязательности, выражение глубокого смысла в простой и понятной форме)». (Предисловие Т. Л. Соколовой-Делюсиной к сборнику Мацуо Басё «Избранная проза».)

В хайку желательно не применять классические для западной поэзии приемы, которые слишком сильно убивают непосредственность восприятия. Например, одним из таких приемов является использование эпитетов — слов, обозначающих эмоции автора: «любовь», «красивый», «очарование» и др. Дело в том, что когда человек вешает на свою эмоцию какой-то затасканный ярлык в виде всем понятного названия или устойчивого сравнения, он загоняет свои неповторимые образы в стандартные рамки словесных значений. Точно так же электронщик, преобразовывая аналоговый сигнал в цифровой, теряет тонкие нюансы, обертоны, в результате чего сигнал перестает быть неповторимым.

С другой стороны, запрет в классическом хайку на антропоморфизм, когда происходит одушевление неодушевленных предметов или животным проецируются психические способности человека, мне представляется не всегда оправданным. Одно дело, когда этот прием служит все той же стандартизации воспринимаемого образа. И совсем другое, когда с помощью образа животного или неодушевленного предмета автор передает свои отношения с другими людьми, окажись они в данной описываемой ситуации. Так, например, в следующем своем стихе я допустил откровенный антропоморфизм:

Снова встал я с кровати

Стих в ночи записать.

«Идиот!» — подумала кошка.

Но, если воспринимать его не поверхностно, можно уловить, что на самом деле кошка в нем служит образом постороннего человека, чуждого моему миру. «Идиот!» — так, увидев мой поступок, подумал бы любой типичный человек толпы, содержание жизни которого ограничивается простым набором удовольствий: секс, пьянка, мордобой. Данный пример показывает, что если рассматривать хайку не как вид поэзии, а одно из проявлений определенной жизненной позиции, то строгое следование стихотворным правилам не всегда оказывается адекватным.

Еще одним важным принципом психотехники хайкуизма являются юмор и парадоксы. Жанр хайку вообще по своему происхождению многим обязан этим сторонам японской культуры. Это, кстати, также роднит стихи хайку с дзеновскими коанами. Юмор, так же как и парадоксы, позволяет взглянуть на некоторые явления с неожиданной стороны, что дает возможность внезапным озарением постичь какую-то скрытую от «зашоренного» взгляда истину, обратить внимание на ускользавший ранее аспект, уловить тонкую связь между казавшимися абсолютно чужими друг другу явлениями или вещами. Поэтому хайкуисту следует учиться умению очищать свое восприятие от всевозможных шаблонов и стереотипов. В связи с этим мне вспоминается один интересный феномен психологии восприятия. Как-то в исследовании зрения психологи надели испытуемому специальные очки, которые полностью переворачивали изображение «вверх тормашками», в результате чего человек видел все так, словно он был подвешен вниз головой. При этом обнаружилось, что цветовая окрашенность воспринимаемой картинки у испытуемого резко усилилась. Он все видел перед собой в необычно ярких, «сочных» красках. Необычная точка зрения позволила ему взглянуть на привычные для себя предметы свежим взглядом. Такой эффект дает возможность человеку обнаружить в окружающем мире какие-то новые аспекты, сделать интересные наблюдения, обычно недоступные взгляду, опосредованному культурными стандартами восприятия, усвоенными им в период обучения и психического развития в детские и юношеские годы. Для такого освобождения от штампов своего восприятия и сознания вовсе не обязательно прибегать к таким инструментальным хитростям. Этого можно достичь и психотехническими средствами, одним из которых и является хайку.

Хочу особо подчеркнуть, что излагаемое мной понимание хайку очень субъективно. Это мой личностный опыт вплетения элементов чужой культуры в свою частную жизнь. Я его ни в коем случае не собираюсь никому навязывать как образец для подражания. Но надеюсь, что мой опыт поиска своего жизненного пути поможет кому-нибудь в его неповторимых блужданиях.

Деньги кончаются —
Не на что жить.
А как неохота работать!

Мелькание сосен
в окне электрички
Осенняя морось
Блевотная вонь

Проснулся под утро.
Жена сладко спит.
Пришлось сочинять стихи.

Жмется кошка
К спящей жене.
Холодно в доме.

Мерзнут колени,
завидуя брюху:
«Вот бы и нам столько жиру!»

Пукнул я громко
В ночной тишине.
Жаль, что никто не услышал.

Праздничное утро —
Везет дуракам:
Соседи опять напьются...

Наконец-то похудел я.
Стон суставов сразу смолк —
Жить им стало легче...

Поникла комнатная пальма,
Не вынеся предательства хозяев.
Ее собрались продавать.

Над нами новые соседи.
Приехали, наверно, из деревни —
Уж больно шумные они.

Ура! Идем мы на халяву.
Нас в гости пригласили те,
Кто рад радушием прослыть.

Прервался сон от грохота внезапно.
Недоумение во тьме...
А это кошка, разомлевши,
На пол свалилася во сне.

Не спится мне. Наблюдаю
Как борются сонные кошка с женою
За лучшее место в кровати.

Терплю морозы из последних сил,
Не доставая зимнюю одежду:
Поддамся — хитрая зима
В момент ослабит хватку.

Что за странная у кошек любовь
Всюду путаться под ногами!
Может, они мазохистки?

Сходив пописать я в ночи,
Подумал о рацухе:
Поставить на колени от мочи
Брызговики иль «дворники» попроще.

Скоро спиливать ножки у мебели
Мне придется от безысходности:
Пальмы выросли до потолка.

Дряхлым мужьям на заметку:
Поникшие растения после полива
Встают как по команде.

Не слыхать соловьев
В мегаполисе ночью.
Автосигнализация.

Домосед в езде по городу
Уязвим как никогда.
Не привык в себе подолгу
Он носить свою нужду.

Поздний рассвет декабря
Освещает метель за окном.
Никуда не идти мне сегодня с утра!
Люблю ненастье,
Сидя дома.

Кошка идет по комнате прочь,
Брезгливо дрыгая лапами.
Намек откровенен: «Пора прибирать
Загаженную квартиру».

Спать пора. Верчусь во тьме,
Съестные мысли отгоняя.
Давлюсь слюной, но снова мне
Соблазнов образы сияют.

Чуткий сон в ночной тиши
Караулит подлый враг:
Дикий вопль чужих авто
На сигнализации.

Наконец-то выгнал
Жену на работу.
Теперь буду по ней скучать.

Так и не распустившись,
Погиб цветок орхидеи:
«Холодно тут у вас!»

Грибной комарик докучает,
Тычась в ноздри и глаза.
Ничтожество, а гриб роскошный
Испортить может, съев чуть-чуть.

Камикадзе-пешеход
Бьется с хамом на авто,
Отвоевывая право
На передвижение.

(подражая японцам)
Все труднее разогнуть поясницу,
Вставая со стула.
Вот и лето прошло...

Наглая кошка
Требует пищу,
Сидя над полной миской.

В ведре отмокает,
наливаясь блаженством,
пересушенный кактус.

Тетка в роскошной дубленке
Не поленилась нагнуться
За мелкой монетой в грязи.

Машина тоскливо под снегом
Глазеет фарами в окна,
Мечтая о мести скорой:
«Помучишься ты со стартером!»

На улице свежий снег.
Недолгая красота —
Сейчас потащат ковры
Соседи во двор выбивать.

Снова кошка просит ласки,
Преследуя по квартире
С мольбою во взгляде и писке.

Обмер ночью я спросонья:
Висельник под потолком.
Снова дал себе зарок
Не сушить одежду в спальне.

Пакет валяется в углу.
Заглянул внутрь — там кошка спит,
Скрутившись в бублик волосатый.

Завидую одежде,
Что парится под утюгом жены.
Холодная зима.

Как приятен мороз,
Когда спрятался весь
От него я в огромную шубу.

Захотелось гулять мне с утра под дождем.
Но на улице мерзко, темно, неуютно.
Ничего не поделать — полезу под душ.

Я спать хочу настолько сильно,
Что, опасаюсь, не засну.

Под окнами слышится
Рык блюющего, пьяный говор

— это народ...

Поймал себя на мысли, что я ем,
Вполне возможно, лишь затем,
Чтоб насладиться прохождением еды
Последней лишь инстанции во мне.

Опять «продули» наши футболисты!
Пойду на кухню.
Зажую проблему.

С тоской изучаю
Я плесень в немытой кастрюле...
А ну ее на фиг! Пойду полежу.

Позвонил приятель мне нежданно.
Сообщил приятное вполне:
Заработал я немного денег,
Лежа на диване в дремоте.

Как раздражает скрип кнопок
На старой клавиатуре!
А денег на новую нет...

Первый снег
От ветра косой.
Тоже, видно, заяц.

В дверь балкона стучит синичка.
Кошка просит впустить ее.
Морозное утро.

Синичка стучала — просилась к нам в дом.
Увидела кошку и прочь улетела.
На улице холодно. Жаль мне ее.

Наглец получил свое счастье второе.
Желаю ему повстречать на пути
Еще более наглого хама.

Холодное утро.
Корячится кошка,
Пытаясь улечься на теплой трубе.

Друг похвалил мою книгу.
Не знают они, что писал я ее,
Лежа в кровати, толстея от лени!

(наконец-то появилась возможность пописать)
Хлынул дождь как из ведра.
Что ж моя нужда не так же...

Бедняжка оса
Залетела в автобус
Куда он теперь ее увезет

Откуда столько пьяных
вокруг меня в метро?
Пятница вечером

Вопли соседей.
Они свято верят,
что их свадьба — праздник для всех.

Бессонна ночь.
Блуждают мысли.
И вновь приходит аппетит.

Пукнул дядя,
Вот те на!
Запах сытой жизни.

Что за звуки странные?
Смачно кошка хрюкает,
Выкусывая шерсть.

Расслаблен мозг.
Блуждают мысли.
Размер ноздри как раз под палец.

Обиженная монстера плачет —
Ее листья отвернули от света.
Ну, как тут не стать
Террористом или мизантропом —
Опять в туалете бумага
Не рвется, как ей положено...

Топчет усердно кошка
Мягкое одеяло,
Страстно урча от ласки.

У нас под балконом заросли.
Райский уголок,
Служащий всей округе
Публичным сортиром.
Как хорошо летом на рассвете
Выйти на балкон!.. Так было.
Построили мусорный завод.

Скоро Новый год!
Опять страна
Уйдет в запой...

Текущая кошка
Призывно орет.
Бессонная ночь.

Холодная зима.
Пора копать траншеи.

Привычная глазу картина:
Аварийщики вскрыли теплотрассу.
Один ковыряется в яме,
Дюжина стоит вокруг.
Наблюдают. Советуют.
Холодная зима. Россия.
Мать вашу!..

Опять проехал «металлист» —
Мусоровоз, гремя цепями.

Наша кошка словно струна —
Отзывается писком
На любое к себе касание.

Что за странная связь:
Нашей кошке, чтобы посрать,
Обязательно надо замерзнуть.

Как сухо в зимней квартире!
Пора побрызгать на цветы.

Лысеет пальма,
Сбрасывая к зиме нижние листья.
А жаль!

Прижалась кошка
К батарее под пальмой.
Мороз на дворе.

Опять потягивается кошка
Выставляя зад
Словно выпрашивая пинка.
Тихо в доме.
Только кошка
Хрюмкает «Вискас».

Пришел я на кухню
Удавить червячка.
«Опять овсянка...» —
Хмуро буркнуло брюхо.

Как трудно удержаться от пинка,
Когда кошка, попросившись на зимний
балкон, «застревает» в двери,
принюхиваясь к улице.

Опять у кошки весь лоб в молоке.
Сколько раз это видели,
А все равно смешно.

Высморкался бурно и к зеркалу сразу
Не повесил ли снова себе я «медаль».

Жаркое лето. И кошка по полу
Ползает в поисках холодного места,
рея его своим телом.

Снопа у кошки течка —
Предлагает себя всем подряд.
Плохой у нее глазомер.

Дуэтом будильники
перестукиваются в тишине.

Забавная рожица
из трещин на потолке.
Облом вставать.

Евромодный унитаз придумал явный идиот.
Чтоб не забрызгать задницу свою
Я ею внутрь тянусь к воде.

А ведь облако может и освещать,
Отражая солнечный луч
В северное окно.

Кошка идет по свежему снегу.
Дрыгает лапами
На каждом шагу.

Села кошка в свежий снег
И тут же вскочила.
Снова села, но уже на хвост.

Раннее утро.
Тяжелый подъем.
Ну, почему будильник
Всегда звенит невовремя?!

К кошке не притронешься —
Трещит разрядами.
Сухо в зимней квартире.

Дворники убирают снег
Бабы ворочают глыбы
Мужики подгребают крошки