Часть 16
Дела хронометражные
Мы оставили Люпина в его кабинете напряженно склонившимся над Картой Мародеров. Что-то витает в воздухе, и Люпин, будучи человеком очень неглупым, и к тому же обладая нехилой интуицией, способной заменить богатый опыт Северуса по части Директорских технологий, не может по крайней мере не подозревать, что Финал близок.
Люпин явно в курсе, что Гарри с друзьями в рамках воспитания чувств отправляются (с верховного соизволения) утешать Хагрида в тяжелый час. И это бы ничего. Но он знает про мантию, о чем открыто проговаривается — и знания эти объяснимы лишь его участием в БИ.
Ремус вообще в душевном порыве наговорил в Хижине много разного и очень интересного. Но мы пока коснемся лишь вопроса о его осведомленности. Итак: «у меня были подозрения, что вы с Роном и Гермионой перед казнью гиппогрифа захотите тайком пробраться к Хагриду. И я был прав, не так ли?.. Я подозревал, что ты воспользуешься плащом твоего отца, Гарри…»
Ну и откуда он все это знает? Ладно, допустим, первая часть выступления может представлять собою умозаключение (не только Дамблдор хорошо знает доброго, ответственного, заботливого воспитанника, Люпин тоже весьма проницателен). Но откуда возникла информация о плаще-невидимке? Что у Гарри вообще есть такой плащ? Что это наследство Джеймса? Наконец, что знает Люпин о передвижениях плаща (прогулка в Хогсмид — отлежка в ходе — возвращение к Гарри через Гермиону)?
Напомним, что Гарри — даже в очень, очень напряженный момент — не пропустил проговорки мимо ушей и попытался добиться правды.
«- Откуда вы знаете про плащ?
- Я столько раз видел, как Джеймс исчезает под ним… — Люпин снова махнул рукой. — Дело в том, что, в плаще или нет, ты все равно виден на Карте Мародеров».
Ага, добьешься тут. Отличный, чисто люпиновский ответ, чрезвычайно честный, совершенно не откровенный и переключающий внимание вопрошающего на нечто куда более важное, чем какие-то тряпичные дела. Понятно, что тринадцатилетний ребенок этого не понимает. Но мы-то почти всю третью книгу прочитали и имели немало случаев наблюдать, что именно так Люпин умеет ответить, когда его пытаются развести на неудобные и неуместные темы.
Вспомним точный исторический факт: Гарри в Хогсмиде развлекался в плаще, а из хода вылез без плаща. Это абсолютно точно знает Снейп. Но Люпин тоже участвовал в потрошительно-воспитательном моменте. И был в курсе настолько, что не просто незамедлительно ответил на вызов Снейпа, но рванул на счет раз через камин к нему в кабинет. Значит, его осведомленность должна быть достаточно велика. Скорее всего, где-то тут он и узнает, что у Гарри плащ Джеймса — а также что Гарри оставил его в подземном ходе. Но почему тогда Люпин уверен, что мантия вернулась к Гарри и подросток сможет ею воспользоваться?
Может быть, от Директора. Или вполне может быть, что бывший Мародер попросту проследил за Гермионой по Карте, и его информированность автономна от информированности Дамблдора.
Отмотаем пленку назад. Припав к Карте, забыв про собственное здоровье (и Снейпа), Люпин видит, как Гарри, Рон и Гермиона выходят из домика Хагрида в компании Питера Петтигрю. Потрясение номер один. Вслед за этим на Карте появляется точка «Сириус Блэк». Потрясение номер два. Надо думать, Люпин испытывает огромное желание броситься на место событий, однако с учетом наличия БИ (Дамблдор должен знать, что делает, если отпустил туда Гарри, правда?) и собственного оборотничества (полнолуние же!) какое-то время сдерживает порыв. А что сдерживает, мы знаем точно, потому что Люпин успевает еще увидеть по Карте, как Сириус утаскивает Рона и Петтигрю под Иву.
И вот только тогда Люпин — надо думать, внезапно найдя ответы на многие вопросы и почти сложив паззл, над которым столько мучился — срывается с места и несется поговорить с обоими старыми друзьями. Теперь он знает, где их искать, а также знает, что от встречи им уклониться не удастся. Из Хижины выход один — там же, где и вход.
Понимание происходящего потрясает обычно спокойного и выдержанного Ремуса настолько, что он забывает выключить Карту. О да, это показатель.
Тем временем мимо Ивы проходят комиссия и Дамблдор. Люпин выбегает из замка через несколько минут после того, как они заходят. Ну а Дамблдор, надо полагать, любезно приглашает гостей располагаться и отдыхать, а сам мчится к перископу или-что-у-него-там, захватив бутыль валерьянки и вазочку с дольками.
Примерно в это время Снейп, видя, что дальше ждать пациента некуда — солнце село — отправляется к волчаре с Аконитовым зельем (а также, возможно, с душевным разговором о том, как нехорошо себя ведет любимый начальник, устранив их обоих от БИ).
Люпин проникает в ход под Ивой. Сразу после этого, как мы знаем из наблюдений второго детокомплекта, появляется Хагрид с бутылкой и песнями и топает в замок. Возможно (даже скорее всего), у него есть какая-то цель, потому что домой он долго не возвращается. Утром говорит, что «праздновал всю ночь» (может, именно ему Дамблдор поручил Фаджа занимать?).
Где-то тут Снейп заходит к Люпину, ищет того под столами и диванами, потом видит Карту, понимает, что видит, и мчится к Иве, по дороге накручиваясь («МОЕ ДОВЕРИЕ ОБМАНУТО!!!»). Замок он покидает через пару минут после того, как туда заходит Хагрид, добирается до знакомого хода в Иву, подбирает мантию-невидимку (цепок взгляд зельедельческий, даже в пылу чувств…), надевает ее и входит внутрь.
Примерно в этот момент Ремус оказывается в Хижине.
Разборки, часть вторая
Ах, как прекрасен профессор Люпин, врывающийся в комнату «в фонтане красных искр»! Между прочим, каждое новое появление круто поистине по-голливудски. Гарри вышибает дверь ногой. Сириус выскакивает из глубокой тени за дверью. Люпин распахивает дверь, не замедляя бега, видимо, бесконтактно, аж искры сыплются. Наконец Снейп возникает беззвучно, безмолвно, невидимый, только дверь заскрипела, а потом театрально вклинивается в разговор в самое подходящее, с его точки зрения, время.
Да, кстати. Каждый следующий взрослый мальчик, сваливающийся на детские головы, начинает с того, что выполняет Экспеллиармус. Из тени выскакивает маньяк и гаркает: «Экспеллиармус!» С палочкой наизготовку, весь бескровно-бледный, появляется Люпин, выкрикивает: «Экспеллиармус!», одной рукой хватает из воздуха все три палочки (виртуоз, виртуоз…) и говорит то, что от него никто не ожидал — «Где он, Сириус?» Между прочим, редчайший случай, когда Люпин говорит не сложноподчиненным предложением. И начинает сразу с пункта T (ну или хотя бы S). Каковой пункт даже до маньяка доходит не сразу, а уж подростки и подавно лишь пытаются вправить челюсти.
Все в глубоком осадке, и Сириус тоже. Валяется это он, никем не любимый и не оцененный, а также глубоко оклеветанный, униженный и оскорбленный, кровавою грудой у ног агрессивного крестника. И тут на огонек забегает старый друг, который, как и все нормальные маги, думает, что Сириус заложил Джеймса и Лили. Дело швах. Принципиальный старина Луни, конечно, Круциатус выполнять не будет, но вот Аваду — вполне. И Сириусу без палочки против Люпина с палочкой точно не выстоять. Даже если и захочет.
Да… а жизнь была хороша.
Так что звезда несколько секунд лежит, без никакого выражения ни на чем, пытаясь переварить услышанное и не веря собственным ушам, глазам и даже инстинктам. Нет, Ремус не шутит. Надо же… Так что маньяк вытягивает руку и очень медленно показывает на Рона.
Тут у Люпина мыслительный (а он у него что надо) активизируется настолько бурно, что начинает идти вслух. Редкий случай. Да, действительно, в таком состоянии вполне можно было и Карту не выключить…
«Но тогда… — пробормотал Люпин, глядя на Блэка так пристально, словно хотел прочесть его мысли [Как вообще у него с Легилименцией? Или это у нас исключительно Снейп мастер?], — …почему он не показывался раньше? Если только, — глаза Люпина вдруг расширились, как будто он видел что-то сквозь Блэка, — если только это был не он… если только вы не перерешили… ничего не сказав мне?
Очень-очень медленно, не отводя от Люпина пустого взгляда, Блэк кивнул. [Он все еще не разрешает себе верить.]
- Профессор, — громко перебил Гарри, — что происходит?.. [Да, человеку, не осведомленному о длинной цепочке пунктов, разве что кричать остается. Причем очень громко. Кха! Кха! Профессор Лю-пин!!! А-у!! Про-сни-тесь!!!]
Он не успел закончить вопроса, потому что в этот момент увидел такое, отчего у него язык прилип к горлу. [Ничего удивительного.] Люпин, тоже не отводя взгляда от Блэка, опустил палочку. [Шериф опустил пистолет… но между друзьями это недостаточный ответ на незаданный вопрос и непоставленную проблему.] Он прошёл к Блэку, схватил его за руку и поднял на ноги. Крукшанс свалился на пол. Люпин обнял Блэка как брата. [Без единого слова. Вообще все ответы на все вопросы. При этом самое действенное — контактное — снятие стресса… супер. На фоне демонстрации несравненного психологического мастерства Люпина маленькая деталь — при этом на пол свалился Крукшанс — способна пройти незамеченной. А зря. Она тоже многоговорящая, ибо Люпин невероятно бережен даже по отношению к боггарту. Чтобы он легким движением швырнул кота на пол, его надо действительно довести…]
У Гарри земля разверзлась под ногами». [Надо думать, он чувствует себя примерно как минуту назад Сириус на полу, в состоянии окровавленной кучи.]
А вот Гермиона, напротив, обретает дар речи и высказывает немало интересного. Вообще умеет Люпин вызвать к себе любовь и доверие. Например, та же Гермиона полгода молчит, как партизан на допросе, хотя по наводке Снейпа давным-давно все знает.
Любопытно, что Ремус единственный раз повышает голос именно на Гермиону — возможно, чтобы ее немножечко встряхнуть и привести в чувство. И вообще, с детьми он разговаривает как с равными, чем в очередной раз их покупает с потрохами. Вот Снейп далее будет на них давить с высоты своего высокого авторитета: дескать, заткнитесь и подумайте, в какое положение себя поставили. И вообще, ты, Поттер на барже, ты должен меня поцеловать в… Так что дети раздражаются и берут сторону Люпина, который оборотень и вообще сомнительно себя ведет — но ему верят. А Снейп, который формально весь такой правый и положительный, получает целых три Экспеллиармуса и надолго впадает в бессознательное состояние.
Уважать надо умных людей, вот что. Даже если им всего по тринадцать лет.
Между прочим, мы тут недавно, кажется, говорили, что надеяться больно? Так и есть. Сириуса прорывает на слезы (он «вдруг прошел к кровати и опустился на нее, закрыв лицо трясущейся рукой»), когда дети начинают вопить на Люпина. Очевидно, именно их наезды (вы, да вы, да как ВЫ можете ЭТОМУ помогать!!!) помогают маньяку по-настоящему осознать, что он больше не один — Луни за него горой.
А Люпин все продолжает свои замечательные педагогические экзерсисы. Берите свои палочки, я свою прячу, теперь вы вооружены, а мы (обращаем внимание общественности — мы с Сириусом… какая точность в выражении мыслей у волчары…) — нет. Давайте, сильные, слушайте нас, слабых.
Гениально.
Правда, тут он начинает раз за разом проговариваться о БИ. Что ж… ну, нет в жизни совершенства. Но некоторые — иногда — бывают к нему близки.
Разборки, часть третья
В результате мягких уговоров («Люпин задыхался от усилий, удерживая Блэка») Сириус, так и быть, разрешает другу кое-что объяснить детям. Трудно отделаться от мысли, что он протестует не столько потому, что хочет побыстрее свернуть Питеру шею, сколько боится подрастерять суровую мстительность («Поторопись, Ремус, у меня запал выходит!»).
И если объяснения Сириуса мало кого убеждают, то Люпин убедит, о да. До такой степени, что дети потом ничего не будут иметь против Авады для Петтигрю…
Хотя, к сожалению, Люпин ударяется в другую крайность: он подробен и дотошен настолько, что этого не выдерживает уже Снейп. А вот несколько подсократи Ремус свои грустные стенания насчет того, как он виновен во всем на свете, включая искажение Арды, может, Северус и дослушал до места, когда даже он не мог бы избирательно игнорировать сказанное.
Впрочем, до избирательного игнора еще дойдем. Пока отметим, что невидимка-Снейп появляется в тот момент, когда друзья уже поняли один другого и работают тандемом. То есть обстановка крайне располагает к пониманию ситуации в ключе «подонки есть старые сообщники, отлично понимающие друг друга».
«- Если ты собираешься рассказывать им все с начала, то поторопись, Ремус, — рявкнул Блэк, неотрывно следивший за Скабберсом. — Я ждал целых двенадцать лет и больше ждать не собираюсь.
- Хорошо, хорошо… но тебе придется мне помочь, Сириус, — сказал Люпин. — Ведь я знаю только начало истории…
Люпин вдруг умолк. За его спиной раздался громкий скрип. Дверь в комнату сама собой отворилась».
Как еще мог Снейп с первого взгляда оценить происходящее? Особенно после взгляда на Ту Самую Ничего Не Значащую Шутку, Оказавшуюся Картой? Мерзавец Люпин сумел обвести и любимого начальника, и преданного подчиненного, вызвав в них дружеские нежные чувства к себе. А сам… все это время… Вот кто был истинным предметом его дружбы и верности, вот ради кого негодяй весь год вел подрывную деятельность. А мы с Директором были жестоко обмануты!..
Под «испуганный писк Скабберса», грозное молчание Снейпа и периодические напоминания Сириуса о том, что он желает побыстрее оправдать отсидку, Люпин предается лирическим воспоминаниям о прошлом — ну, с купюрами, правда. Он «был совсем маленьким мальчиком», когда его укусил оборотень (о Фенрире пока ни слова, и о том, почему Фенрир выбрал именно этого маленького мальчика, тоже). Дальше родители, как и свойственно нормальным родителям, «перепробовали все средства», но, увы, «по тем временам лечения не существовало. То зелье, которое готовит для меня профессор Снейп, изобретено совсем недавно». Люпин отдает должное зелью, но, к сожалению, не выражает благодарности самоотверженному изготовителю оного сложнейшего препарата. И, надо думать, самолюбивый и крайне обидчивый изготовитель под мантией-невидимкой мысленно ставит в этом месте галочку в списке обид.
Жизнь, в общем, не баловала юного Ремуса. «Но как раз в то время директором школы стал Дамблдор. Он сочувствовал моей беде. Сказал, что, при условии соблюдения определенных мер предосторожности, у него нет возражений против моего обучения в школе…». Рисковый все-таки человек Дамблдор. Не боится ни нововведений, ни риска для собственного только что приобретенного кресла (за что, между прочим, мы и любим).
Итак, едва став Директором, Дамблдор берет Люпина под опеку, строит вне территории школы Хижину (с кроватью под роскошным балдахином… любит Директор размах…) и тоннель, ведущий к ней, и сажает на входе Дракучую Иву. А поскольку Люпин в волчьей ипостаси частенько «кусал и царапал самого себя», Дамблдор не мог за ним не присматривать, сочувствовал ребенку и очень желал облегчить его участь.
Положим, Аконитового зелья тогда не существовало, а именно в области зельеделия гений Директора, сколько нам помнится, нигде не проявляется. Но Дамблдор силен в другом — и все же находит способ сделать жизнь Люпина не только сносной, но даже счастливой.
«…если не считать мучительных превращений, я был счастлив. Впервые в жизни у меня появились друзья».
Нам думается, в те годы Дамблдор внимательно следит не только за тем, как Ремус крушит в Хижине мебель, но и с кем дружит — а также оценивает, стоит ли друзьям знать секрет Люпина. Распусти, например, тот же Питер язык насчет оборотничества приятеля — и весь Директорский замысел обучения оборотня потерпит крах. Родители тогдашних драко малфоев проедят попечителям плешь и нипочем не дадут продолжить увлекательный и гуманный эксперимент.
Но все в порядке, друзья подобрались правильные и молчат, как партизаны на допросе. Более того, они начинают тайную упорную работу над превращением в анимагов, дабы облегчить Ремусу жизнь. Ибо «оставаясь людьми, они не могли составить мне компанию, но зато в виде животных это было возможно. Оборотни опасны только для людей». Превосходно, должно быть, радуется Директор, это действительно великолепная идея! Ну, пусть чуточку и опасная… «потому что любая ошибка при превращении в животных может привести к ужасным последствиям»… но когда это Директор боялся разрешать ученикам проявлять инициативу на трудном пути формирования сильных, зрелых, самостоятельных личностей?
Авторы сильно подозревают, что он не просто знал и не просто разрешал, но еще и помогал потихоньку — примерно как Гермионе с хроноворотом. Может быть, осторожно подсовывал нужную литературу. Или проводил нечаянные беседы о. Или приглашал ну совершенно случайно знающих нечто полезное специалистов… Короче, должен же был Дамблдор на ком-то отрабатывать те приемы, которые потом с таким искусством использует в работе с Гарри.
В противном случае вряд ли могло быть, чтобы всего за три года (13-15 лет) пусть даже и самые умные, но все-таки еще зеленые ученики Хогвартса научились «по собственному желанию превращаться в определенное животное».
Отметим на полях, что Директор, помимо искренней радости за Ремуса (наконец-то мальчик счастлив…) и трех анимагов (какие орлы растут, а?), наверняка получил большое удовольствие, тайно показав фигу министерству, которое «столь тщательно следит за анимагами». Но это так, приятная мелочь.
Конечно, сознание Люпина в волчьем теле становилось все же не совсем человеческим, и он свободно мог кого-нибудь покусать — да что там, «были такие случаи, много случаев, когда этого лишь чудом удавалось избежать…». Но в целом Мародеры справлялись превосходно, раз уж Дамблдор лавочку не прикрыл. К тому же он хорошо понимал, что мальчики «молоды, легкомысленны» — конечно, наслаждение собственным хитроумием «затмевало… все остальное», но ничего страшного они не натворили. Скорее всего, Директор получал не только бессонные ночи, но и свое удовольствие от наблюдения за молодеческими гуляниями по округе.
Меж тем, изложив предысторию, Люпин, как у него водится, начинает жутко мучиться по поводу недостаточной этической безупречности своих давнишних поступков. «Лицо Люпина застыло, в голосе звучало презрение к себе». Так, вот эту часть можно бы и пропустить, думает, должно быть, Дамблдор у перископа. Правда, дальше он, скорее всего, так уже не думает, ибо Люпин начинает — почти как Гарри в ПП — объясняться Директору в любви. Иногда и такая удача привалит педагогу…
Конечно, настоящие мужчины Гарри и Ремус объясняются исключительно в косвенной форме. Один говорит, что он полностью человек Дамблдора. Другой говорит: «Доверие Дамблдора для меня — все». Думается нам, умный Директор в отличие от ряда читателей все сразу понял, и слеза пробила его не только во второй раз.
Однако не забудем, что данное объяснение в любви слышит еще один человек — Северус под мантией. И это, несомненно, повод для бурной ревности и следующая галочка в списке. Вот самокритичные заявления Ремуса, что он трус, что предал доверие Директора в прошлом и в какой-то степени обманывал его и в настоящем («Да я знаю, Ремус, все знаю! Давайте дальше, не останавливайтесь на несущественном!» — должно быть, порывается сказать Дамблдор у перископа), встречают у Снейпа полное понимание и бурную поддержку. А вот что Люпину «удалось убедить себя, что Сириус проникает в замок с помощью черной магии, которой научился от Волдеморта, что его умение превращаться в зверя не имеет с этим ничего общего…», Снейп, может, и слышит, но… не слышит. Ибо его уже конкретно повело.
Точно так же не способствует терпимости и сдержанности Снейпа то, как говорит о нем Люпин дальше. «Он тоже в школе, Сириус, — вымученно пояснил Люпин. — Тоже работает учителем». Это ты ТОЖЕ в моей школе работаешь учителем, оборотень, а не я!.. Но это еще не все. «Он всячески возражал против моего назначения на пост преподавателя Защиты от Темных Искусств. Весь этот год он предостерегал Дамблдора, чтобы тот не доверял мне. На это у Снейпа есть свои причины… Понимаете, Сириус сыграл с ним злую шутку, в результате чего Снейп чуть не погиб, шутку, которая вовлекла меня…»
Мы считаем Люпина очень точным в выражении своих мыслей человеком, но вот тут он весьма и весьма неточен. Хотя и не без причин.
Во-первых, не думается нам, что последние три с лишним месяца, после лирического объяснения на Валентинов день, Снейп что-то говорил Дамблдору насчет недоверия Люпину. Снейп, он же такой… очень тяжелый человек, но очень верный при этом…
Далее, мы должны предположить, что Снейп орал: «Директор, гоните его, гоните, он учеников перекусает!» прямо при Люпине. Либо, что более вероятно, информация об этом доходила до Люпина от соратников по БИ — Хагрида, МакГонагалл, ну и, естественно, Дамблдора. Возможно, Снейп сразу делает стойку на последний вариант и еще потому так колбасится. Значит, любимый начальник весь год весело сообщал своему ручному вервольфу, дескать, смешной глупый Северус, ха-ха, все остерегает и остерегает меня от вас, Ремус?!.
Ну и, наконец, Ремус фактически сообщает детям, что мстительный и злобный профессор зельеделия весь год копал под Люпина только потому, что когда-то Сириус сыграл с упомянутым профессором нехорошую шутку, к которой имел косвенное отношение Люпин. Ой. То есть очень ой. Это как, Люпин не видит со стороны Снейпа других оснований для предупреждения? Вряд ли, волчара, конечно, несколько несправедлив к коллеге, но не настолько. Просто версия, которую он выдает детям, сокращается и вообще адаптируется для их понимания. Длинные объяснения о ревности и особенно БИ тут совершенно лишние. А упоминания о том, что Снейп жаждал защитить Хогвартс от преступника-маньяка, тем более лишние, в свете того, что именно в невиновности данного маньяка Люпину следует убедить Гарри и его команду.
Точно так же не более чем адаптация и последующее заявление: дескать, Снейп завидовал Джеймсу из-за блистательной игры последнего в квиддич. Снейп, конечно, страшно завидовал Поттеру-старшему, кто бы сомневался. Но не столько успехам игры в квиддич, а уж скорее успеху Джеймса в целом, его популярности, всеобщей любви к нему и тому подобное. Квиддич — это как бы квинтэссенция всего, та бросающаяся в глаза причина, по которой Джеймс был популярен и любим.
Конечно, знай Ремус о присутствии Снейпа, он расставил бы акценты несколько иначе, щадя зельедельческое самолюбие и неизменно отдавая коллеге, ввиду того же вечно ущемленного самолюбия, должное. Ну а так — вышло как вышло. И хотя ключевое слово тут «завидовал», а не «квиддич», Снейп слышит иначе.
Впрочем, Снейп вообще воспринимает то, что он слышит, сугубо избирательно. Для него, донельзя изъеденного вышеупомянутым самолюбием, все слова ключевые, за исключением тех, которые ему бы стоило внимательно послушать. Продержи он еще немного себя в руках, и его слуховая избирательность, возможно, дала бы трещину. Но в принципе Люпин и так уже успел достаточно ясно объяснить, что:
А) за сомнительную шутку в прошлом ответственен только Сириус, а не Мародеры en masse;
Б) Люпин НЕ ПОМОГАЛ в течение года Сириусу проникать в замок, хотя и скрыл от Директора информацию.
Но Снейп этого не слышит, потому что слышать не хочет. А хочет — в точности как Гарри незадолго до того — исключительно крови. Много. Красной.
Так что Северус снимает плащ и являет себя миру а-ля графиня Диана в «Собаке на сене». Ибо что есть его ледяное презрительное заявление «Совершенно верно!» как не эквивалент ее знаменитого
«…Я не стану ждать,
Что «во-вторых». Всему на свете
Границы есть!..»
(Должно быть, Дамблдор у перископа с тяжелым вздохом закрывает на мгновение глаза. О, эта молодежь…)
Разборки, часть четвертая
Бедный змеюкин, конечно. Но при всей любви к Снейпу авторы не могут не заметить, что пора, давно пора Дамблдору любимого сотрудника не дольками кормить и шляпками украшать, а конкретно и регулярно пороть (чем Директор вскоре и займется).
Но не будем забегать вперед, пока о раздаче слонов.
«Не забывая следить за тем, чтобы острие волшебной палочки указывало прямо в грудь Люпину», Снейп начинает свое бенефисное выступление. Первым на повестке дня, разумеется, Ремус. А то! Какая разница, что официальный преступник у нас вроде Сириус? Неееет, мы сейчас на коллегу и бывшего друга злы значительно больше. Понятно на что.
Проницательный Гарри, как всегда, дает нам интересный материал для оценки душевного состояния Снейпа — а также предоставляет возможность повеселиться, ибо совершенно не умеет этот материал интерпретировать. Прямо как Трелони.
Итак. Внимательно читаем фразу: «Снейп немного запыхался, но на лице его отражался тщательно скрываемый триумф». Правда, идеально соответствует образу Снейпа, составленному Гарри? Радостно-злобный, торжествующий, сочащийся ядом… ну а что запыхался немного, так и понятно. Очевидно, бежал быстро.
Да, вот только если чуточку приглядеться, вся конструкция рассыпается, как карточный домик. Ибо между временем появления невидимого Снейпа в Хижине и его «ледяной презрительной» репликой проходит как минимум минут пять-шесть. Люпин довольно много успел рассказать, и мы не думаем, что он тараторил без умолку. Так что возможность отдышаться у Снейпа была. И если он тем не менее задыхается, пусть и «немного», значит, переполнен адреналином настолько, что с трудом сдерживается. Мы бы даже сказали, оскорблен, ранен в самое сердце и разъярен этим до глубины души. Но мы не будем этого говорить. Текст сам за себя скажет.
«Вам, должно быть, интересно узнать, как я догадался, что вы здесь? — глаза Снейпа сверкали. — Я только что был в вашем кабинете, Люпин. Вы забыли принять вечернюю порцию зелья, и я решил отнести ее вам. Очень удачно… для меня, я хочу сказать. На вашем столе лежала некая карта. Один взгляд на нее дал ответы на все мои вопросы. Я увидел, как вы пробежали по ведущему сюда тоннелю и скрылись из виду.
- Северус… — начал Люпин, но Снейп перебил его, повысив голос:
- Я столько раз говорил директору, что именно вы, Люпин, помогали вашему старому другу Блэку пробираться в замок! И вот доказательство. Однако я даже предположить не мог, что у вас хватит наглости использовать этот старый дом в качестве убежища…
- Северус, вы ошибаетесь, — настойчиво повторил Люпин. — Вы не знаете всего… я могу объяснить… Сириус здесь не за тем, чтобы убить Гарри…
- Азкабан сегодня получит сразу двух узников, — глаза Снейпа загорелись безумным огнем. — Хотел бы я посмотреть на реакцию Дамблдора, когда он узнает… Знаете, Люпин, он был так уверен, что вы безопасны… ручной оборотень…».
Что там бормочет себе под нос Дамблдор у перископа, мы, конечно, не в курсе. Но не надо, ох, не надо высказывать свои заветные желания вслух. Боги иногда их исполняют. Только очень неожиданно.
Снейп вскоре точно узнает, что думает о его поведении Дамблдор.
«- Вы ведете себя глупо, — мягко произнес Люпин. — Неужели обида детских лет стоит того, чтобы из-за нее отправить в Азкабан невинного человека?
БАМ! Тонкие, змеевидные веревки выстрелили из волшебной палочки Снейпа и обмотали рот, запястья и щиколотки Люпина; он потерял равновесие и упал на пол, не в силах пошевелиться».
Естественно, яд каплет сквозь его кору, вкупе с постоянными намеками на то, что умного и предусмотрительного Снейпа злодейскому Люпину обмануть не удалось. Но, кроме яда, кажется нам, капают еще и горькие, невидимые деткам и Сириусу, но вполне видимые Люпину слезы. Ты, тварь! Ты, подонок!.. Я все, все скажу про тебя Директору!.. Нет, я скажу Директору ПОСЛЕ того, как отправлю тебя в Азкабан!.. Нет, нет! Я отведу тебя к дементорам, и они тебя поцелуют, а я буду стоять рядом, наблюдать, смеяться и ПОТОМ скажу все Директору!
В общем, как ни бей — все мало. «Разрушение, которое она производила, доставляло ей жгучее наслаждение, но при этом ей все время казалось, что результаты получаются какие-то мизерные» (Булгаков. «Мастер и Маргарита»).
При этом Снейп не просто не дает Люпину слово сказать и любую реплику воспринимает как оскорбление. Он затыкает ему рот. И заодно иммобилизует, но это так, дополнительная мера, чтобы, упаси Мерлин, не выдернул затычку изо рта и не начал убеждать. Ибо чего не хочет сейчас Снейп — это слушать возражений Люпина. Ведь переубедит, скотина!..
У-уу, а если еще вспомнить, что очень скоро Снейп будет орать насчет того, что тонкости психологии оборотней его не волнуют, то появятся основания для грустного вывода: Ремус эти месяцы не просто дружил со Снейпом. Он, похоже, еще терпеливо разбирался в тонкостях психологии комплексующих зельедельцев…
Очень похоже на Люпина. И очень похоже на Снейпа именно от этого лазить на самые отвесные стены — и не простить никогда.
Тем временем Сириус решает напомнить о себе, и в раздаче наступает его черед.
«С яростным рыком Блэк кинулся к Снейпу, но тот нацелил палочку Блэку между глаз:
- Только дай мне повод… — прошептал он. — Дай мне повод и, клянусь, я сделаю это.
Блэк остановился как вкопанный. Трудно было сказать, чье лицо выражает большую ненависть».
Чудесная сцена. Как мы уже однажды говорили, она исчерпывающе характеризует обоих — как рационала, так и того, кто предпочитает слушаться велений ботинка. Но мы, дабы не повторяться, обратим внимание общественности на другое: а хочет ли вообще Снейп убивать Сириуса? Что, нельзя было зачесть за повод кидание с яростным рыком? Или обязательно надо предупредить? Но тогда можно было как-нибудь менее эмоционально и более продуктивно предупреждать. Типа «ну давай, давай, слабо тебе на Аваду нарваться?», а не умолять — дай, дай мне повод; если я тебя убью, мне надо потом оправдание перед самим собой иметь…
Как кажется авторам, даже и то, что Снейп собирался передать Блэка дементорам, есть момент спорный. Уж скорее он бы отвел связанную парочку Мародеров к Дамблдору.
(«Директор! Я их поймал! Я лучше собаки! И даже лучше вашего волка!» — «Ах, Северус, Северус… Садитесь. Берите дольку… берите еще дольку… вообще, запасайтесь дольками, разговор будет долгий».)
Все эти Авады, поводы и дементоры — понт, вроде того, как Снейп потребовал у Гарри вывернуть карманы, под угрозой визита к Директору. Но помечтать-то немного можно? Тем более в период разгара чувств…
Хотя именно перехлест эмоций Северуса и подводит под тройной Экспеллиармус. О преданности учеников Люпину он и не подумал, увлеченный сладостными видениями мести (Сириуса поцеловали, Люпина поцеловали… я один, любимый Дамблдором, ценимый Дамблдором…)
Меж тем дети за Люпина горой. Он еще ничем не доказал, что не лжет — но он не лжет, они это твердо знают, ибо любят. Гарри прикрывает Люпина едва ли не грудью, а до того возражает Снейпу логической цепочкой Люпина, правда, с усилением выражений.
1. «- Вы ведёте себя глупо, — мягко произнёс Люпин. — Неужели обида детских лет стоит того, чтобы из-за неё помещать в Азкабан невинного человека?»
2. «- ДА ВЫ ПРОСТО ЖАЛКИ! — выкрикнул Гарри. — ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ОНИ ПОДШУТИЛИ НАД ВАМИ В ШКОЛЕ, ВЫ НЕ ХОТИТЕ ДАЖЕ ВЫСЛУШАТЬ…»
Кстати, именно то, что Гарри повторяет слова Люпина, для Снейпа последняя капля. Он окончательно слетает с катушек, переходит на ор, и подростки бьют в него все втроем. Н-да… в ТК Локхарт, в УА Снейп… и это еще до Амбридж. Поистине Слагхорн прав: суровы хогвартсовские ученики к своим педагогам…
Логическое завершение сцены — фраза Сириуса: «Не надо было вам это делать. Надо было предоставить его мне».
Да. Танк, он с виду грозен очень. Ох, с виду… Максимальный уровень физического насилия, на которое способен Сириус, вышедший из состояния «ЙЕХХХ, ПОДЕРУСЬ!!!» — это постукивание болтающейся головы Снейпа о низкий потолок туннеля. «У Гарри создалось впечатление, что Сириус не предпринимал никаких действий, чтобы предотвратить это». Да, действительно. Совершенно непонятно, почему…
А уж какое безобразие, что Люпин не делает Сириусу никаких замечаний и вообще разрешает тому транспортировать старого недруга в замок, не указав, что делать это надо крайне бережно. Просто нет слов для возмущения. Как он может? И это вместо того чтобы жалеть Снейпа и нежить его уязвленное собственной промашкой самолюбие? Ну и пусть Северус маленько перегнул. Какие, право же, не стоящие внимания мелочи: беситься, плевать слюной, сыпать смертельными угрозами, наслаждаясь возможностью их осуществления, отрицать в полуфинале саму возможность того, что невиновный невиновен, не думать, что даже если человек тебе в прошлом сделал гадость, он все-таки может быть невиновным, и с этим надо бы разобраться… Нееет. Если горит твоя душа — найди козла отпущения, ибо ты виноват быть не можешь! Если наступили на ногу — убей, чтобы стало легче! И можно не того, кто виноват…
Как похож Снейп на Драко. Того мы, помнится, в сходной ситуации жалеть решительно отказались. Этому несколько посочувствуем. Но «Сам дурак» и «Не стойте, люди, под стрелой…» останутся в силе. А еще к ним прибавится печальное замечание, что на четвертом десятке пора бы уже и повзрослеть.