Про постмодернизм

Так, дорогие друзья, на прошлой неделе мы с вами чуть остановились на вопросе философских школ, сегодня это рассуждение допродолжим.

Да, скучно, да, не цитируемо, да, зачем философия, если наша с вами национальная идеология и так уже понятна: правда, справедливость, взаимовыгодное партнёрство, традиционализм, общинность, соборность, религиозность, семейность и так далее.

Но сегодня с другой стороны зайдём – со стороны западной пикирующей дурки, осаждающей – вы, наверное, в курсе - нас с вами своими недоценностями бодипозитивныйх пропорций, которые мы сегодня как только ни называем: и «лево-либерализмом», и «ультралиберализмом», и «западной толерантностью», и «гомосятиной».

Поскольку тема идеологического противостояния в обозримом будущем от нас никуда не уйдет, неплохо было бы уже определиться, с чем конкретно мы собрались столкнуться, почему оно такое неприглядное, и при чём тут вообще философские школы.

Хотите верьте, дорогие друзья, хотите – нет, но странноватый западный идеологический вертеп пришёл к нам из вполне конкретной философской точки второй половины прошлого столетия. И имя ей – постмодернизм.

Слишком предметно это учение мы разматывать не станем, на это ушло бы много времени и специальной терминологии, ограничимся сутью: постмодернизм – это отдельное направление специальной философской Олимпиады, отрицающее возможную каноничность и истинность наших с вами интерпретаций окружающей действительности и, как следствие, в некотором смысле деконструирующее полученные нашим биологическим видом представления о таких понятиях как смысл, порядок, прогресс, разум, справедливость, логика – и далее по списку.

Чуть упростим эту историю на абстрактном примере.

Если современник вдруг считает себя розовым боевым пони из созвездия Цефей, отправленным на Землю, чтобы обеспечить ей энергопереход в зелёное будущее, то, с точки зрения постмодернизма, относиться к нему следует в соответствии с его собственными представлениями. Потому что каноничной, истинной интерпретации окружающей действительности как бы не существует, а значит, его мнение о себе ничем не хуже мнения окружающих, он имеет на него полное право – и соседи по планете эту придурь должны уважать.

Это, на самом деле, довольно мощная установка, потому что в её основе лежит привычный и понятный нам гуманистический заход: все люди равны. Просто он возведён в абсолют, за которым любой мамин пирожок может спокойно понижать планку требований к себе и повышать планку требований к нашему миру, исходя из того, что его индивидуальное мировоззрение – каким бы упоротым оно ни было – ничем не хуже, чем мировоззрение более адекватных его современников.

Тему эту в 70-80-х гг. прошлого столетия активно пионерили французские философы вроде Мишеля Фуко, Жана-Фарнсуа Лиотарда, Жиля Делеза и Жака Деррида, потом она перекинулась на американские академические круги –

И сегодня мы имеем то, что имеем: западный человек хочет быть одним из 50+ гендеров? – без проблем. Хочет жрать в три горла? – значит, бодипозитивный. Хочет менять свои местоимения? – окружающие должны уважать. В целом: считает свою уникальную идентичность в любом виде притеснённой со стороны окружающих? – окружающие должны подвинуться, потому что человек имеет право, его картина мира ничем не хуже и не лучше любой прочей.

Кстати, сам по себе постмодернизм такой финт вряд ли бы вытянул, с философским учением люди более или менее наигрались уже к концу XX века, но концепции здорово помог информационный скачок начала нулевых, когда, благодаря появлению смартфонов и широко доступного интернета, любой мамин пирожок получил возможность транслировать миру собственную чудаковатость по первой прихоти. А затем и монетизировать эти трансляции – и при этих условиях визуально яркий постмодернизм начал выигрывать у менее цветастых, хоть и более научных, философских концепций.

Короче, зачем нам всё это было нужно.

Мы с вами привыкли считать, дорогие друзья, что коллективный Запад ведёт против нас (и других недемократических стран) какую-то невероятно хитрую идеологическую войну, целью которой является намеренное разложение молодёжи и специальное уничтожение скреп и традиций именно на территории предполагаемого противника. Что всё это ЛГБТК+, зелёное неоязычество, бодипозитивизм, разрушение института семьи – это какая-то специальная идейная вундервафля для покорения непокорных путём промывки мозгов молодняку.

Может быть, оно и так – мы на собраниях жидорептилоидов свечку не держали, однозначно сказать не можем.

Но возможен и другой вариант.

Побочным эффектом многовекового западного колониализма стал массовый завоз представителей покорённых культур на территорию метрополий, что в отсутствие нормальной ассимиляции создало на территориях Европы и США нечто вроде субгосударств-анклавов, живущих по своим правилам – общины, в которые не дотягиваются длинные руки светского законодательства, сегодня есть во многих европейских странах (там они в основном мусульманские). А в США это всевозможные чайна-тауны, гарлемы и районы с выходцами из Латинской Америки.

Без длительного опыта культурной притирки и культурного сожительства (которые есть, например, у нашей с вами Федерации, Китая и Индии) эффективно рулить всем этим винегретом можно разве что с позиции силы, но такой подход в отношении национальных, религиозных и культурных меньшинств на собственной территории демократический лагерь себе регулярно позволить не мог и пока что не может, потому что на его витрине нарисован дружелюбный плавильный котёл культур.

Потому что люди должны видеть в США и Европе землю обетованную, чтобы эти геополитические образования могли продолжать пылесосить по миру лучшие кадры, перетягивая их на свою территорию. А если закатывать мультикультурализм танками в асфальт – то какая ж это демократия, так нельзя, так делают только диктатуры вроде России, Китая, Ирана и КНДР.

Но относительно мирная культурная притирка – это процесс, который занимает века, на такую дистанцию собственное развитие ни одно государство распланировать не может. Но и танками всех уравнять нельзя.

Поэтому западный мир во второй половине прошлого века сделал вид, что никакой культурной нормы на его территории в принципе нет, вместо неё есть утратившее актуальность наследие колониальной эпохи с морально устаревшими идеями и представлениями о прекрасном времён Ренессанса. Просто потому, что не сумел в короткий срок подвести единый цивилизационный знаменатель под собственную культурную мозаику.

С нашей точки зрения – с точки зрения внешних наблюдателей, исторически подсаженных на европейскую литературу, изобразительное искусство, кинематограф и философию – это выглядит как какой-то коварный идеологический финт в рамках противоборства с нами. В действительности же от этой идеологической солянки сегодня куда громче и куда более отчаянно орут правые консервативные европейцы и американцы, а вовсе не мы.

У нас оно, опосредованно, в силу глобализации, в худшем случае прижилось в виде каких-то местечковых субкультур, пропагандируемых в социальных сетях невнятными инстасамками обоих полов, и с периодическим выпиливанием силами и средствами федерального и регионального законодательства – и всё. В остальном птица-тройка как скакала, так и скачет себе, решая обозначенные геополитические задачи.

Но на Западе постмодерн, замешавшийся в академическую среду при пассивном отношении государства, выстрелил набором агрессивных монетизируемых культов с подведённой под них теоретической базой, которая по отношению ко всем прочим философским учениям выступает в роли естественного хищника, низводящего любую идейную конструкцию до уровня индивидуального мировоззрения. Другими словами, постмодернизм разрушает саму иерархичность накопленного человечеством знания, превращая её в бессистемный набор отдельных равновеликих хотелок.

С этой точки зрения постмодернизм идеологически неуязвим, дорогие друзья. В него бесполезно стрелять традициями, его нельзя вылечить скрепностью или даже побороть логикой, потому что все эти сущности, по мнению постмодернизма, являются всего лишь социальными конструктами и отдельными личными интерпретациями, вне зависимости от того, на каком научном и культурном фундаменте они зиждутся.

Одновременно с тем постмодернизм абсолютно непригоден в качестве самостоятельного идеологического оружия (в отличие от того же марксизма), потому что он есть неуправляемый снаряд, в принципе не учитывающий ни классовые, ни национальные, ни религиозные, ни даже половые особенности отдельных человеческих групп. Это идеальная философия-паразит, способная щелчком пальцев деконструировать всё, что угодно – и работать она будет в том ареале, в который её выпустят. Её суть – не разрушение какой-то конкретной иерархии, типа капиталистической, коммунистической или религиозной, а разрушение любой в принципе иерархии путём подминания её под индивидуальное человеческое мировоззрение.

Такое нельзя побороть. Такое можно только оградить забором и залить бетоном, дорогие друзья.

Но есть и хорошие новости.

Будучи, по сути, явлением деструктивным, постмодернизм, если оставить его наедине с самим собой, будет поедать себя не менее успешно, чем любое другое философское течение. Именно поэтому, кстати, мы видим, как оголтелые феминистки уже грызутся с трансгендерами, а отдельные зелёные неоязычники попрекают бодипозитивистов за чрезмерное употребление мясной продукции. Эти культы в силу деструктивной природы просто не могут создать собственную органичную иерархию, такая функция там в настройках по умолчанию не предусмотрена.

У постмодерна вообще всего два (на наш взгляд) слабых места.

Первое – он изначально был ограничен исключительно полётом человеческой фантазии, рамки как таковые в нём отсутствуют, а это значит, что учение никогда не сможет оформиться в самостоятельную структуру и эффективно взаимодействовать с прочими социальными конструкциями.

И второе – опираясь на абсолютное равноправие мировоззрений, он не учитывает такой бич нашего с вами бытия как естественный отбор. Дело в том, что не все модели человеческого поведения, основанные на личностных интерпретациях, одинаково хорошо проходят жизненную полосу препятствий. К примеру, беспорядочные однополые связи грозят людям обезьяньей оспой или чем похуже. А неумеренность в еде – заболеваниями ЖКТ и сердечно-сосудистой системы. Кому-то, может, мировоззрение позволяет садиться бухим за руль – и такой взгляд на жизнь естественный отбор нередко корректирует с помощью массивных конструкций на пути движения автотранспорта.

Жестокая, не прощающая заблуждений действительность, с точки зрения постмодернизма, может, и является всего лишь разновидностью человеческих социальных конструкций, но с помощью естественного отбора она и не таких дерзких на место уже ставила.

Поставит и этих.

Понимаем, если рассматривать себя в качестве осаждённой крепости, то постмодерн выглядит довольно угрожающе, но практика (причём, не только наша, российская) показывает, что эффективно бороться с ним можно комбинациями законодательных инициатив и собственной взращиваемой культуры. В разных уголках нашей планеты это вполне успешно делают и условные капиталистические, и условные коммунистические, и условные религиозные общества.

[Орда] – родная, злобная, твоя