Вчера вечером Истинному Учителю Истины (то есть мне) пришлось вплотную заняться вопросом русофобии. Причиной стал визит пациента -- обычного московского мужчины лет тридцати пяти. Сперва мне показалось, что у него обычная же форма «бледной кампанеллы». Он ругал РФ и мрачное быдло, с его точки зрения населяющее российские просторы, и ныл, что жить трудно. Моя рука уже потянулась к ящику с рецептурными бланками, когда пациент вдруг интимно поднял брови, слегка наклонился вперед и вполголоса, будто вокруг были враги, заявил:

-- Ну вы-то меня понимаете, Авраам Болеславович.

Автоматически отметив, что моё второе имя снова приняли за отчество, я тут же сменил мнение о пациенте. Он страдал от совершенно особого штамма инопланетного вируса. Это заболевание мы можем смело назвать лукьянизмом -- от фамилии фантаста Лукьяненко, отца т.н. "Иных" и изобретателя блестящей формулы утешения для унылых московских жителей.

Симтоматика лукьянизма проявляется в том, что больной объявляет себя частью некой немногочисленной, но неимоверно "тыдыщной" общности, превосходящей окружение наголову. Это позволяет инфицированному приобрести внешний взгляд на окружающую реальность, скинуть с плеч личную ответственность за происходящее и сколько угодно воображать о себе.

Одними из первых жертв лукьянизма стали в начале семидесятых гг. минувшего века граждане еврейского происхождения -- что было неудивительно с учетом мощнейшей инопланетной пропаганды, направленной именно на их гипнотизацию.

В подавляющем своем большинстве они евреями были не больше, чем Абрам Ганнибал -- африканским охотником с кольцом в носу. За исключением кучерявости и ошмётков дореволюционных этнических традиций (вроде скрипичной повинности, проклятия всех мальчиков Борь и Лёв того времени) они были совершенно типичными представителями городского советского класса, прямого потомка русской городской культуры.

В их душах жил мультипликационный Иван-Царевич и три васнецовских богатыря, а вовсе не Навин или ветхозаветные Маккавеи, и Лев Толстой, а не Шолом-Алейхем (последнее вполне объяснимо: уровень фигур несопоставим). Однако шанс отказаться от причастности к происходящему показался для многих из них так сладок, что они совершили над своим чувством общности внушающее жалость насилие, оттяпав от своего огромного и заслуженно гордого "мы" унылую заоконную повседневность. Правда -- вместе с победой в Великой Отечественной, вместе с Гагариным, Королёвым, Толстым и, кстати говоря, Эйзенштейном. Что они приобрели взамен, кроме сомнительного утешения и комплекса национальной инвалидности -- Космосу неизвестно.

Одно время лукьянизм считался болезнью исключительно кучерявых очкариков. Однако в 80-х гг им принялись заболевать все: от мордвы до ижоров и от ассирийцев до армян. Желание не нести ответа за реальность было так сильно, что даже непоправимо русские люди принимались фантазировать о папе-принце, пропавшем на задании на секретном заводе. Те из Друзей Гармонии, кто был взрослым уже в те годы, наверняка помнят о фантастических "казацкой" и "пермяцкой" нациях. А один из тяжелейших случаев и сейчас ещё чадит -- я говорю, разумеется, о гордом племени укров.

К слову, именно влияние лукьянизма заставляет многих наших современников преувеличивать число и силу Понаехавших Инородцев. Для того, чтобы комфортно чувствовать себя Иным и лучшим, совершенно необходимо ощущение, что чурки и жиды составляют в мироздании внушительное большинство -- верхом на носорогах наезжающее на наши Фермопилы. В этом случае по умолчанию "мы" -- это немногочисленная сознательная элита нации, триста мужей в тельняшках в красных плащах, защищающая наших женщин в туниках и суровых серьезных детей.

...Выборочная терапия лукьянизма невозможна. Требуется время и немало вполне сознательных усилий. Однако Космос верит в ассимиляционный потенциал русского супернарода, нечувствительно растворившего в себе уже десятки наименований Избранных Общностей и миллионы Иных, бегавших с волшебной палочкой в кармане.