Амур чистил снайперскую винтовку.

На мускулистых руках под высоко закатанными рукавами пропотевшей линялой рубахи цвета хаки, шевелились жгуты мышц. Уперев приклад винтовки в каблук высокого ботинка, Амур мерно двигал шомполом. Шшшших. Шшшших.

Святой Валентин с интересом глядел на широченную спину бога любви, мысленно представляя себе, что было бы, если бы в своей работе тот пользовался, например, секирой. Словно почувствовав его взгляд, Амур оглянулся.

- Фух, — сказал он, — жарко сегодня.

- Февраль вроде, — без особого энтузиазма отозвался Валентин, — откуда жара?

Амур заглянул в канал ствола и удовлетворенно сплюнул.

- Февраль, — бормотнул он, — февраль... Работы вагон, вот и жара. По всему миру.

- Ты чего таким старьем пользуешься? — спросил Святой Валентин, разглядывая добела вытертую сталь старенькой «снайперки». Амур хмыкнул и сдвинул подальше на затылок черный берет со щитом «Wild Geese».

- А чего? — обиженно сказал он, несколько раз щелкнув затвором. — Тяжеловата, конечно. Зато надежная. Тульский Мосин, семь шестьдесят два. Хоть песка в нее насыпь — работает как часы, и хрупких деталей нет, кроме прицела. А возьми какую-нибудь Си-Эф-Ай Лимитед Эдишн АА — хлопот не оберешься...

Валентин поморщился. Он уже успел позабыть, что огнестрельное оружие было для Амура «бзиком», о винтовках, глушителях и боеприпасах он мог говорить неделями, тем более, что времени у него было хоть отбавляй.

- Или вот Штейр Шарфшутцен Гевер семидесятого года... — доносился до него голос Амура. Валентин поспешно прервал увлекшегося бога любви.

- Лучше бы ты из лука, как в старину, стрелял.

- Из лу-ука... — презрительно протянул Амур. Винтовку он уже оставил в покое, и теперь медленно водил по точильному камню черным лезвием длинного ножа. — Лук, Валя — это прошлый век... нет, даже не век, а тысячелетие. А еще: где мне столько стрел взять? Титановые — давай-ка ты, потаскай с собой? А деревянными только попробуй начать стрелять, сразу чертовы защитники окружающей среды на дыбы встанут. Гринписовцы всякие, международники.

Он помолчал, проверяя остроту лезвия на толстом неровном ногте большого пальца.

- И потом... Поправки на ветер сильнее надо делать, дальность ниже, точность поражения. Нет. Хватит луков.

- А арбалеты? — осведомился святой, вертя в руках открытку-«валентинку».

- Пробовал, — твердо покачал головой Амур, — не мое. Стрелы еще тяжелее, заряжать дольше. Хотя вот, есть кассетного заряжания... нет, все равно не для меня.

- Знаешь, что? — сказал Валентин. Он порвал открытку на мелкие кусочки, ссыпал их с ладони и стоял, провожая взглядом белые квадратики, уносящиеся по ветру. Амур вопросительно поднял бровь.

- Заведи себе самолет и переходи на бомбометания. Кассетные бомбы, шариковые... Вакуумные. Сразу всех и накроешь, никто не уйдет.

- Смешно, — скривился бог любви, досылая патрон в патронник, — шутник ты, Валентин, хоть и святой. Нам сегодня весь день в паре работать, не забыл?

- Помню, — вздохнул Валентин, машинально тронув дальномер, висящий на поясе, — ну, мое дело маленькое, как у всякого корректировщика. Я только предупреждения рассылаю. Мол, «ты будешь моим Валентином». Или Валентиной. Только человек это получил, а тут ты — бах! и точка. Постарайся все-таки в голову не стрелять. Рассудочная любовь — она, сам знаешь, добром не кончается, да и вообще — абсурд какой-то.

- Привычка с Косова, — проворчал Амур, подгоняя ремень, — ладно, как скажешь. В сердце так в сердце.

- И без контрольного, ладно? — Валентин твердо выдержал обиженный взгляд бога, словно у того отняли любимую игрушку. — Не надо контрольного, Амур. Мы не киллеры.

- Можно подумать, то, что мы делаем — лучше...

Валентин махнул рукой и отвернулся. Глянул вниз.

- А, вот и первый. Ранняя пташка.

- Ветер? — деловито спросил Амур, приникая глазницей к окуляру прицела. — Расстояние, угол?

Шарапов Вадим Викторович