Определение мученичества и страдания как основы христианского мировоззрения
Для простоты дальнейшего описания согласимся о том, что под термином положительное мы будем понимать всякое, имеющее жизнеутверждающую сущность.
То есть, при возможности выбора двух исходов, первый из которых приводит к смерти, прекращению жизнедеятельности (т.е. к отвержению деятельности инстинкта самосохранения, т.е. суб-инстинкта главнейшего инстинкта продолжения рода), а второй из которых приводит к спасению и продолжению жизнедеятельности (т.е. к согласованию с деятельностью инстинкта самосохранения), - положительное изберет согласование с деятельностью инстинкта самосохранения.
Напротив, отрицательное будет иметь самоуничтожающую сущность. То есть, в таковой ситуации отрицательное изберет смерть, прекращение жизнедеятельности, т.е. отвержение деятельности инстинкта самосохранения.
1.
(1) Чтобы проанализировать причины определения страдания как основы христианского мировоззрения, нужно прежде всего отчётливо представить себе обстановку, в которой христианство зарождалось. Процесс определения христианства как религии начался в первой четверти первого века н.э., на востоке Римской Империи, по сути в жуткие времена - на престоле Империи в зените своего помешательства находился мрачный и жестокий Тиберий (Tiberius Julius Caesar Augustus, император с 14 по 37 г.г. н.э.). В это время процесс расширения и неслыханного обогащения Империи принимает чрезвычайно специфический характер. Практически 80% общих поступлений в фиск обеспечивались жестокой экспансивной эксплуатацией подвластных территорий. (Легко представить всю всесредиземноморскую ненависть в отношении Римской Империи, все связанные с этим восстания, бунты и недовольства).
(2) В провинции Иудея (Judaea) картина всеобщего недовольства и тенденций к открытому возмущению приобретала совершенно специфический характер. Не представляется спорным то, что главнейшей причиной этому служили расово-этнические и социально-исторические особенности данной территории.
(3) В это время на всем протяжении Средиземноморья складывалось значительное количество общественных течений, так или иначе проводивших собственные программы декларации недовольства доминатом Империи и неповиновения ему.
На территории Иудеи, однако, на общем фоне упомянутых локальных особенностей, эти общественные течения приобретали совершенно специфический характер (согл. с (2)). Очевидно то, что расово-этнические особенности населения данной провинции определили то, что подобные общественные течения здесь имели наиболее критическое выражение. Очевидно, что те особенности менталитета низших слоев населения, которые являются движущей силой неповиновения и антисоциальности, в среде населения данной провинции находили чрезвычайно яркое выражение, а вытекающие отсюда социальные проявления - чрезвычайно яркий и охотный отклик.
(4) Так, факт ужасающей несостоятельности населения интересующей нас провинции как с имущественной точки зрения, так и с духовно-интеллектуальной, объясняется в первую очередь патологической неспособностью основной массы населения к положительному самовыражению.
(5) То общественное течение, которое впоследствии приобрело статус мировой религии - христианства - являлось лишь одним из многих, объединявших таких (тех) индивидуумов, которые отказывались от непосредственного самоопределения в среде сложившейся обстановки и были способны лишь на выражения недовольства в общем и проявление прочих подобных низших эмоций. Основными факторами, естественно раздражающими таковых индивидуумов, в силу как духовной, так и интеллектуальной слабости их собственной организации, являлись:
1. нарастающий гнёт Империи
2. засилье местных «сильных», которые, осознавая свою полную несостоятельность противостояния могущественной Империи, всячески поддерживали Имперскую политику и пытались на этом нажиться
3. вообще все то, что по какой-либо причине раздражало членов данного течения - как организации, так и собрания отдельных индивидуумов.
(6) Раннее христианство, как и всякая подобная организация, в число которых оно входило, являлось, таким образом, сектой нищих, во многом убогих людей, то есть тех, кто патологически неспособен на решительные действия и большие поступки, на самоопределение и созидательное самовыражение в среде сложившейся обстановки. Грубо говоря, это была нищета, сброд; причем, принимая во внимание расово-этнические и социально-исторические особенности данной провинции, о которых упоминалось выше, это были образцы, представляющие концентрацию того животного само-ужаса и само-страдания и вытекающего отсюда самоуничижения и саморазрушения, которые на протяжении всей истории характеризуют интересующую нас расу.
(7) Таким образом, христианство, зародившись в недрах вышеописанной среды и при вышеописанных общественно-политических условиях, коренится на почве патологического смирения, врождённого слабоволия и неспособности к каким-либо иным действиям кроме как к безучастному несопротивлению окружающим условиям и к связанным с этим страданиям.
(8) Вдобавок, нельзя забывать о том, что христианство являлось лишь одной из религий, сект, многие из которых мало чем от него отличались, и при ином стечении исторических обстоятельств христианство могло называться совсем по-другому. По тексту Евангелий легко проследить ту вражду, которую вели секты, в число которых входила секта ранних христиан (не следует забывать про то, что они жили прежде всего в Римской провинции).
2.
(9) Очевидно, что если индивидуум сам по себе неспособен на созидательное самовыражение (так наз. «большие поступки»), то эта ниша в личности данного индивидуума будет заполнена патологической фобией и отрицанием такового. Наряду с этим данный индивидуум, подсознательно реализуя собственную зависимость от окружающей его активности, разовьет и стремление к зависимой позиции в окружающей его среде. Его личность и его деятельность будут ориентированы на реализацию собственной зависимости посредством принятия какого-либо предмета, события, явления и т.п. в качестве фактора, определяющего и обозначающего существование данного индивидуума.
(10) Этот индивидуум психологически определен таким образом, который принуждает его к ориентации на несуществующее самовыражение. Поскольку самовыражение является наиглавнейшим проявлением инстинкта продолжения рода - того инстинкта, который мотивирует всякую активность индивидуума, - отсутствие настоящего самовыражения, неспособность к нему, определят потерю интереса такового индивидуума к объективной реальности.
(11) Отсюда вытекает согласованность его психологической организации с идеей спасения, предложенной сторонним образом. Грубо говоря, таковой индивидуум «настроен» на постоянное приятие помощи и сострадания. Более того, по вышеуказанным причинам он в принципе неспособен на существование без такой помощи, на существование, самостоятельное в смысле самоопределения. Таковой индивидуум, будучи не в силах противиться инстинкту продолжения рода, который требует выражения собственного ego, будет стремиться к косвенному выражению посредством постороннего определяющего воздействия. Идея «спасения со стороны» окажется наиболее удовлетворяющей инстинктивную потребность к выражению собственного ego.
(12) Грубо говоря, самовыражение данного индивидуума будет переложено «на чужие плечи». Обладателем таковых «плеч» окажется субъект, наиболее полно соответствующий идеалу рассматриваемого индивидуума. То есть, он будет воплощать все те черты, характеризующие жизненную ориентацию такового индивидуума. Другими словами, это будет субъект, подверженный патологическому, неконтролируемому страданию, тоске, стремлению к чрезмерному, патологическому самопожертвованию, который в критические моменты будет избирать решения, имеющие самоуничижительное и самоуничтожащее направление для него самого (что не есть обязательно в отношении прочего, но имеет отрицательное воздействие).
(13) Таким образом, в качестве объекта, способного провести самовыражение такового индивидуума, может оказаться любой (объект, индивидуум), тем или иным образом готовый провести выражение ego этого индивидуума.
(14) Таким образом, в свете выше приведенного совершенно отчетливо определяется необходимость существования единого гения, который будет способен взять на себя самовыражение отрицательного индивидуума (что хорошо согласуется с идеей единобожия, уже распространившейся к тому времени на почве великого религиозного бардака и поликультурности Римской Империи)
3.
(15) Итак, патологическое, неконтролируемое страдание, тоска, стремление к чрезмерному, патологическому самопожертвованию, тенденция к выбору самоуничижительных и самоуничтожащих решений в критические моменты существования отрицательного индивидуума безусловно определяют всю жизненную ориентацию такового.
(16) Вся деятельность отрицательного индивидуума будет согласоваться с самоуничижительными и самоуничтожающими тенденциями, которым подвержен отрицательный индивидуум. Во всякой дизъюнктивной логической ситуации, требующей выбора «или-или», таковой индивидуум изберет то «или», которое будет отвергать деятельность инстинкта самосохранения, т.е. самоуничтожающее, («деструктивное») решение.
(17) Неизбежную зависимость от обстоятельств и окружающей обстановки (так наз. «судьбы») отрицательный индивидуум воспримет как всежизненную скорбь, как собственную юдоль, как обреченный удел личности. Напротив, положительный индивидуум неизбежную зависимость от обстоятельств и окружающей обстановки воспримет как закономерность существования, как основу для мотивации собственного поведения, как предназначение для развития и совершенствования личности.
(18) Отрицательный индивидуум настроен на неблагодарное восприятие существования; осознание зависимости у такого индивидуума развивает самоуничижительное, самоуничтожающее, отрицательное смирение, ведущее к неадекватной оценке собственного положения. Таковой индивидуум рассматривает существование как постоянную нехватку положительного.
(19) Именно здесь лежит причина того гнёта и животной скорби, страдания и патологической нервозной болезненности - того гнёта, который, очевидно, является основополагающей компонентой в жизни правильного христианина. Именно здесь лежит причина того, что всякий поступок, совершенный правильным христианином, допуская то, что какой бы общий положительный характер он не имел, всегда определен и опосредствован мучениями и страданиями, являющимися естественными для всякой деятельности этого индивидуума.
4.
(20) Вышеприведенный анализ сущности отрицательного индивидуума совершенно отчетливо проявляет сущность поклонения распятию. Поклонение распятию как подсознательному идеализированию выражения собственного ego является единственным возможным при таких условиях образом самовыражения. "Спасение" всех посредством тоскливого, страдательного самопожертвования, а не какого-либо жизне- и самоутверждающего подвига, наиболее правильно для отрицательного индивидуума
(21) Таким образом, сущность христианского миропонимания заключается в страдании, мученичестве, несении своей жизни, как креста. Христос своим скорбным поступком, в христианстве именующемся Подвигом спасения, определил это совершенно однозначно. В данной статье вопрос личности Христа не затрагивается, поскольку этот вопрос является одним из наиболее противоречивых, но, отталкиваясь от известной библейской фразы, мы допустим, что подобный Божий Сын адекватно определяет своего родителя, что в который раз возвратит нас к идеалам христианства.
(22) Совершенно очевидно, что этот фактор является разрушающим. Многочисленные наблюдения показывают, что подавляющее большинство христиан, в особенности православных, несет бремя своей жизни подобно некому исступлённому мазохисту, находя единственных смысл и сущность бытия в мученичестве и страдании.
(23) Страдание есть неотъёмлемая часть существования, но воплощение его есть разрушающий фактор, то есть неправильное отношение к миру. (Здесь допускается то, что любое действие, направленное против направления развития мира, несет разрушающее воздействие. Поскольку страдание есть отрицательная эмоция, оно, как и любая иная отрицательная эмоция, направления против направления развития мира). Поскольку в деятельности индивидуума полное избежание страдания не представляется возможным, единственным логичным образом поведения с целью согласования с направлением развития мира окажется не погружение в отрицательные эмоции, но поиск положительного в каждом явлении и каждом событии.
(24) Христианство не утверждает, но полагает, что правильное существование есть страдание, и что страдание и есть правильное существование. Та генетическая тоска и страдание, которыми охарактеризован подвиг "спасения, несет разрушительное воздействие. В частности, еще раз хотелось бы упомянуть, что практически всё, что было вдохновлено идеями и сущностью христианства, в особенности Православия, носит преимущественно болезненный, тоскливый, надломленный и порой безысходный характер. Это является следствием естественной необходимости культа опосредованного самовыражения, культа Страдания. Действительно, чтобы добиться значительных результатов в чём-либо, необходимо в определенной степени претерпеть страдание, но в целом в христианстве, особенно в Православии, это полагается как истинное существование, как единственно возможное и правильное.
(25) Христианство есть поклонение распятому, несчастному человеку, который своим поступком, выбором мученической смерти, воплотил подсознательные идеалы той группы людей, жизненная ориентация которых была проанализирована выше (см. п. 2.) Здесь налицо полное согласование выбора смерти на кресте с одной стороны и поклонение таковой с другой стороны.
(26) Основа христианства определяется тем, что страдания Христа имели место во имя "спасения" всех остальных. Отсюда вытекает то, что всякий желающий обрести спасение, тоже принужден страдать. У христиан страдание в конечном итоге есть подвиг, и это для составляющих его индивидуумов закономерно, поскольку эти и подобные индивидуумы или бессмысленно и удрученно следуют чему либо, или самостоятельно приходят к идеализированию и канонизации своих неполноценностей.
ЛУЧШЕ ВООБЩЕ НЕ ДУМАТЬ
Известно, что отрицательное является такой же необходимой компонентой существования, как и положительное. Это является одним из фундаментальнейших законов существования. Не существует такого, что не имело бы противопоставления. Любому положительному всегда будет противопоставлено отрицательное.
Отсутствие добра не есть зло, и полного отсутствия или добра, или зла быть не может. (Редко кого можно встретить, для кого очевидно, что добро и зло не суть антитезы, а две стороны одного и того же). Любое понятие или действие несет одновременно и «добрую», и «злую» составляющую. Об этом необходимо думать, это необходимо оценивать, это необходимо пережить - этого нельзя избегать и нельзя избежать - ii именно это и приводит к пониманию. Более того, только собственно «правильных» мыслей не существует в принципе: в ответ на любую «правильную» мысль всегда возникнет «неправильная, как естественное противопоставление какому-либо утверждению, возникающее в процессе мыслительного анализа.
Когда кто-либо утверждает, что он ни разу в жизни даже и не помышлял о каком-либо преступлении, это является очевиднейшей ложью. Если вы скажете мне, что ни разу ничего не хотели где-нибудь украсть - я вам, разумеется, не поверю. Но вы ведь не украли (а если украли, то это уже другой разговор). Или, например, хотелось ли вам когда-нибудь кого-нибудь убить или изнасиловать (неважно кого)? Но вы же не сделали этого (а если сделали, то это тем более другой разговор).
Для христианина же сама мысль о преступлении есть преступление. Это является отвержением необходимости отрицательного опыта в существовании индивидуума. Отрицательный мысленный опыт необходим для построения правильного восприятия мира. Отрицательный мысленный опыт жизненно необходим для существования как наиглавнейший объект внутреннего анализа. Отвергая его, христианство тем самым в конечном итоге отвергает правильное восприятие мира.
В каждом человеке присутствует некая тяга, посредством которой он способен «вытянуть» себя на определенный, более высокий качественный уровень. (Всякий может, но не всякий способен). Очевидно: именно этого во все времена вызывало наибольшее опасение христианских авторитетов и побуждало их ко всяческому пресечению этого (а лучше - выжиганию), т.к. это является самой прямой дорогой к настоящей самостоятельности (но не «независимости», т.к. полной независимости не существует в принципе), и, следовательно, к отрицанию большинства христианских установлений (как к следствию мыслительной самостоятельности). Именно поэтому у христиан столь сильно проклятие грешных, греховных мыслей. Переживая исключительно «благие» мысли и побуждения, человек не будет способен усовершенствовать себя. Чтобы подняться на качественно новый, более развитый уровень сознания, необходимо передумать и перетерпеть столько «грешных», «греховных» мыслей (покуда мы не реализуем их, а используем для анализа и сравнения), что иногда мы удивляется тому, откуда в нас столько отрицательного («греховного»).
В свете вышеупомянутого представляет живейший интерес вопрос о том, почему многие стоики древнеримской традиции являются «друзьями церкви»?! Это является одним из самых абсурдных маразмов вокруг христианства. Понятие «добра и зла» в Стоицизме (если это можно так назвать) в принципе враждебно христианскому понятию «добра и зла». Христианство склонно к категоричному утверждению: «что не есть добро, то есть зло» (как бы христиане не отгораживались своим замороченным богословием), к восприятию всего посредством одной лишь веры. Христиане категорически однобоки - у них «плохое» и «хорошее» суть антитезы (начиная с фундаментальных понятий), а одним из страшнейших демонов раннего периода (как характеристика общественно-политической ситуации...) являлся двуликий Янус. (Еще бы: такая организация, как двуликий Янус, совершенно очевидно указывает на формулировку «в боге - Сатана, а Сатана - в боге»).
Если мы должны избавиться от «грешных» мыслей, то нам неумолимо придется расстаться и с «праведными», которые только фактом своего возникновения определят и возникновение своей обратной стороны. Абсурд. Одно из главных противоречий христианства с реальным существованием заключается в том, что оно категорически запрещает допущение того, что со «злыми» мыслями жить необходимо, что без «злых» мыслей нельзя, просто не получится. Христианство же не допускает зло. Но ведь единое разделить невозможно. (Легко представить, что за мука - быть христианином).
Совершенно закономерно христианство определяет такие явления, как йога, психоанализ и т.д. страшным грехом. Эти вещи вскрывают механизм глубинного, подсознательного возникновения мыслей и эмоций, механизм связи противоположных проявлений мышления. Если мы пытаемся разобраться в себе, выяснить истинную причину возникновения каких-либо отрицательных эмоций (путь к которой иногда совершенно поразителен), - например, пытаемся избавиться от каких либо мыслей и желаний, которые досаждают нам с точки зрения нашей собственной системы понятий - христианство даст нам универсальный ответ - это все от лукавого, постись и молись, и ты спасешься. Если же мы разберемся в себе и будем знать, как верно использовать свой разум, то нам не будет нужно ни от кого и ни от чего спасаться. Разобравшись таким образом, мы сможем тем самым отгородить себя от влияния «лукавого», что, естественно, церковью не будет приветствоваться, поскольку это в известной степени окажется посягательством на духовный и моральный контроль над индивидуумом, что является одним из важнейших в церковной деятельности.
(Позволю себе заметить, что спасение всегда есть сильнейшая разрушительная, отрицательная эмоция. Поскольку христианин спасается всю жизнь, то он, подсознательно осознавая то, что он тем или иным образом «спасается», постоянно находится в состоянии стресса. Это ужасно!)
В свете вышеупомянутого вызывает особенный интерес вопрос о «человеколюбии» православия в сравнении с католицизмом. Одной из главных причин распада церкви в 1054 году явилось расхождение убеждений по поводу формулировки и значении Никено-Константинопольского Символа Веры, окончательно утвержденного в 381 году в Константинополе. Западная церковь приняла клаузулу filioque, т.е. у них Святой Дух теперь исходил «и от Сына», что православными теологами считалось серьезной ошибкой. То есть, в Православии человек - некое существо, эдакий оживленный (но, получается, не одухотворенный) предмет, которого нужно спасать. Я, разумеется, не стану в этом очерке затрагивать богословие, но хотелось бы заметить, что с точки зрения теологии (опять же православной) filioque, возможно, действительно не есть правильно, но влияние православного утверждения на обыкновенного человека (которым я являюсь) имеет подавляющий характер.
Христианство повергает главнейшую добродетель жизни - чувство меры, чувство пропорции. Христианство жестоко умаляет необходимую (подчеркну - необходимую) долю «кайфа», разнузданности, разгильдяйства, нигилизма и прочих подобных компонент жизни. христианство препятствует формированию правильно сбалансированного, а следовательно, жизнеутверждающего и жизнеспособного индивидуума, который будет знать, что, где и когда действительно необходимо. Можно пойти дальше, сказав, что христианство исповедует мысли и эмоции, генетически противные психически и духовно здоровому, разумному и сбалансированному человеку.
Сыграв одну из главных ролей в уничтожении величайшей античной цивилизации, христианство почти на полтора тысячелетия погрузило Европу и Западную Евразию во мрак. Сам факт существования христианства вызвал к жизни многие уродства, которые возникали как естественное противотечение, как естественное отторжение общественным организмом неадекватного развития. Если бы не было христианства, не было бы многих ересей и т.п., и извращенных жестокостей, связанных с их выжиганием. Вместо того, чтобы непосредственно искать в жизни счастье и заниматься непосредственно созиданием, кучи людей жгли и вырезали друг друга. Это ужасно.
Христианство настолько закабалило полмира, что даже наиболее разумные и духовные индивидуумы ничего мудрее и не придумывали, как стать блестящими христианами. Возьмите Фому Аквинского (Thomas Aquinas, 1225-1274) - Angelic Doctor! Канонизированный святой! Возьмите Баха! (Johann Sebastian Bach, 1685-1750). «Самый христианский композитор» - создавал более развитую, более продвинутую музыку, нещадно коверкая канонизированные церковью формы (за что был пожизненно гоним и скандализирован церковниками и прочими людишками, боящимися нарушить свой умственный комфортик, пустив себе в мозг какую-нибудь значительную мысль. Но что поделаешь, истинная свобода мысли и продвижение к более новому и современному у христиан, в целом, не приветствуется).
Сейчас становится очевидным, что одной из великих причин бед современной России является исторический факт крещения. С одной стороны, это имело положительное с точки зрения дальнейшего укрепления связей с христианизованными государствами и нациями, но отрицательного было значительно больше. Восточным славянам того времени дух и идея такого страдания и тоскливого самопожертвования были совершенно неприсущи. Я полагаю, многим известно, что за племена, что за народ водился тогда на территории нынешней восточной России, Украины и Белоруссии. Рим завоевал треть Евразии, но, сунувшись к восточным славянам, претерпел настолько чувствительные поражения, что был вынужден жестоко ограничить свою экспансию.
Это были люди «великих мыслей и великих поступков», если мне позволят так выразиться. Главная их беда была в том, что мрачная, вязкая паутина христианства, несущая культ мученичества и тоски по загробному существованию, затянула Восточных Славян в пору их ранней молодости, когда они чисто физиологически были неспособны сопротивляться этому коварному этническому порабощению (не представляется спорным утверждение того, что Славяне - одна из самых молодых рас). Возможно, что ко времени крещения Славян славянскому язычеству оставалось пройти лет 400-450 до создания универсальной, правильной концепции понимания мира. Теперь, когда две третьих мира пытается задушить зашевелившихся, просыпающихся Русичей, нам как никогда нужно истинное, Славянское восприятие всего. Представляется очевидным, что Славяне есть величайшая раса, сильнейшая и духовно, и физически; никто более не способен на столь великие и высокие мысли и дела, как Славяне, никто не живёт на столь богатых землях (и это наша главная беда...). Возможно, нам следует воссоздать то направление, на которое чуть было не ступил Славянский народ, не случись в 988 году (после крещения внука Ольги Владимира) принятия христианства как официальной религии государства.
User, September XXXIII A.S.