Часть 18
Последний взгляд за кулисы (1)
Пока команда Гарри отсыпается после нелегкой ночи, взрослые не спят. И у нас вполне достаточно материала, чтобы понять, что там, за кадром.
Начнем с Хагрида, ибо именно с ним Гарри встречается первым делом.
Сразу предупредим, что на основании накопившегося за три книги материала мы решительно утверждаем: а) Хагрид далеко не дурак, б) вообще неплохо в курсе событий, в) приходит к детям для того, чтобы (конечно, исключительно в косвенной форме) поблагодарить их за спасение гиппогрифа. Хотя, как мы покажем дальше, не только для этого.
А пока заметим, что в словах Хагрида наблюдается любопытная нестыковка: всю ночь он праздновал, но «с утра пришлось побеспокоиться… я подумал, вдруг он попался профессору Люпину… но Люпин говорит, он вчера никого не ел…».
При всем уважении к Хагриду — это абсурд. Даже если Хагрид узнал утром о том, что Люпин ночью носился оборотнем по Лесу, вряд ли ему следует беспокоиться, что оборотень мог скушать гиппогрифа. Клювокрыл, чай, не зайчик беспомощный, а если Люпин будет недостаточно нежен, и улететь недолго… Нет, Хагрид столько не выпьет. Даже если из ведерка. Тем более что он быстренько переводит разговор (не очень умело, но в рамках его маски сойдет) именно на Люпина и осведомляет деток: Люпин уходит из школы, так что если Гарри хочет с ним попрощаться, делать это надо срочно. Сию минуту. (А если удастся отговорить, то и тем лучше.)
Однако фраза о том, что Люпин ночью «никого не ел», слишком хороша, чтобы быть придуманной Хагридом. Не следует ли предположить, что Хагрид действительно был оторван от отмечалова и срочно отряжен в Лес Директором, отлипшим от перископа, — но дабы присматривать не за гиппогрифом, а за Люпином?
Тогда все сходится ровненько. Люпин после захода луны превращается в человека и несется в Хогвартс спасать Сириуса. Слышь, Ремус, а Сириус-то убег! На моем Клювике! — говорит Хагрид, появляясь на дороге. И, видя, как Люпин устало обмякает, добавляет заботливо: ты как ваще? Спасибо, говорит вежливый Люпин, утирая лоб, ничего. И добавляет то, что, как он думает, для Хагрида главное: кажется, никого ночью не ел, гиппогрифов тоже.
Его, Люпина, юмор-то.
А между тем для Ремуса главное совсем в другом.
Мы очень высокого мнения (как уже говорили однажды) не только о нравственности волчары, но и о его интеллекте. Теперь, после ночной пробежки, немного остыв от эмоций, Люпин не может не сложить до конца паззл — и не понять, в чем состояла по-настоящему БИ года.
Все как на ладони. Информации более чем достаточно. Прежде всего для того, чтобы пойти к Директору.
Ну, Дамблдор, держись.
О, они несомненно долго говорят наедине. Хотя бы потому, что Хагрид сообщает, что Люпин «прям с утра подал заявление об уходе». Но заявлением, нам думается, дело не закончилось. Как не закончилось и тем, что Директор довольно подробно отчитывается перед Люпином в том, что случилось ночью («Я знаю от Директора, Гарри, что вчера ночью тебе удалось спасти не одну жизнь»).
А знаем мы это потому, что тихий, какой-то виноватый, мы бы даже сказали — несколько пришибленный Дамблдор приходит к Ремусу, пакующему вещи, чтобы осведомить отбывающего сотрудника: дескать, карета подана. Гм и еще раз гм. Мы уж не будем банально о том, что подобное оповещение вряд ли входит в функциональные обязанности Директора школы. Но не можем обойти вниманием то, как отвечает вежливейший, тактичнейший Люпин на реплику Директора.
«Люпин поднял свой старый чемодан и пустой аквариум.
- Что ж… до свидания, Гарри, — попрощался он, улыбаясь. — Мне было очень приятно быть твоим учителем. Я уверен, что как-нибудь мы непременно встретимся. Директор, вам не обязательно провожать меня до ворот, я сам…
Гарри показалось, что Люпин хочет уйти как можно скорее.
- Тогда до свидания, Ремус, — сдержанно произнес Дамблдор. Люпин слегка подвинул под мышкой аквариум, чтобы обменяться рукопожатием с Дамблдором. Затем, последний раз кивнув Гарри и быстро улыбнувшись, Люпин вышел из кабинета».
Ну, во-первых, Люпин уделяет куда больше внимания Гарри, чем Директору. А должно быть — хотя бы из вежливости — как минимум поровну. Но нет.
Во-вторых, сам великий человек, покинув свой кабинет, пришел осведомить важную шишку — своего бывшего ученика, своего бывшего сотрудника — о том, что карета подана. И что отвечает ему Люпин? Не надо меня провожать, Директор. Кто ему, щенку, предложил провожать? Почему он так уверен, что Дамблдор побежит за ним до самых ворот? Но ведь если Люпин говорит подобное, значит, совершенно уверен — и ведь прав, психолог такой…
Ну и, наконец, после сдержанной фразы Дамблдора (мы уверены, что Директор реплику оценил по достоинству) Люпин пожимает-таки Директору руку. Но последний его взгляд и улыбка, которой не удостоился Дамблдор, — для Гарри.
Знаете что, у нас четкое впечатление, что как главный (и весьма рассерженный по принципиальному вопросу) ведет себя здесь не Дамблдор, но Люпин. А Директор напоминает не просто человека, получившего не слабо по мозгам — с подробным разбором и, возможно, без всяких долек, — но ведет себя так, словно в полном объеме осознал свою вину и прибежал с попыткой примирения. И хотя вначале Люпин демонстративно занимает вещами обе руки, затем прощальное рукопожатие все же имеет место. Какая, однако, симметрия: Дамблдор не ставит крест на Снейпе, а Люпин — на бывшем начальнике. Однако линия проведена и обозначена флажками четко и недвусмысленно.
А это значит (ну, давайте еще разок-то включим мыслительный!), что Люпин, помимо получения информации о прошедшей ночи и заявления об увольнении, имел с Директором длинный, подробный и нелицеприятный разговор о целях и методах БИ.
Последний взгляд за кулисы (2)
Надо думать, Дамблдор начинает с высказываний в том же духе, что в разговоре с Гарри и Гермионой перед отбытием детей в прошлое. Только много откровеннее. О каждом — и о Ремусе, и о Сириусе, и о любимом зельедельце. Три дурака в одном тазу. Возьмите дольку, Ремус, и слушайте внимательно, как вы своими руками порушили мне всю Игру.
Но он никак не ожидает, что в ответ ему тоже предложат взять дольку и слушать внимательно. Ибо поломанной судьбы Сириуса Люпин Директору не простит. Несмотря ни на какие Игры.
Мы так много распространялись все это время о характерах и психологии героев, в частности, именно потому, что без этого развязку третьей книги не понять. Люпин, при его жесткой этической позиции, просто не может не высказать Директору все, что он думает. Особенно насчет того, что в БИ вовлекаются живые люди, и на кону оказываются их судьбы и их жизни.
А еще он резко против того, что Гарри держат в неведении и жестко контролируют. Если уж в разговоре с Гарри он, словно полемизируя с Директором («я теперь не учитель, так что…») отдает тому сначала плащ, а потом еще и Карту (после колебания, это явно уже вопреки Директору). И не просто так, а с поощрительными словами — дерзай, учись, узнавай новое.
Ах, немножко опередил события Снейп, распространив слух о том, что Люпин оборотень — тот и так бы ушел, без дополнительных очков, которые Дамблдор зельедельцу наверняка начислил за последнюю выходку. Появившись ранним утром (июнь… ночь кончается очень рано, около пяти, надо думать, но в любом случае раньше, чем просыпаются слизеринцы), Ремус приходит к Директору и заявляет, что подает в отставку. А почему, собственно? Все аргументы Люпина о том, что он, дескать, оборотень, очень успешно разбивает в разговоре Гарри, да так, что Люпину под конец просто нечего возразить.
«- Я только что видел Хагрида, он говорит, вы уволились. Это ведь неправда?
- Боюсь, что правда, — ответил Люпин. Он принялся выдвигать ящики стола и доставать из них содержимое.
- Но почему? — спросил Гарри. — Разве в министерстве магии считают, что вы помогали Сириусу?
Люпин подошел к двери и плотно прикрыл ее.
- Нет. Профессору Дамблдору удалось убедить Фаджа, что я спасал вас. — Он вздохнул. — Но для Снейпа это оказалось последней каплей. Думаю, его подкосила потеря ордена Мерлина. Поэтому он — м-м-м — случайно обронил за завтраком, что я оборотень.
- Вы не можете уволиться только из-за этого! — выпалил Гарри.
Люпин криво усмехнулся.
- Завтра в это же время начнут приходить совы от встревоженных родителей… Гарри, никто не захочет, чтобы учителем у его ребенка был оборотень. И после вчерашней ночи я с ними согласен. Я мог укусить любого из вас… Такое не должно повториться.
- У нас не было учителя защиты от Темных Искусств лучше вас! — воскликнул Гарри. — Не уходите!
Люпин покачал головой и промолчал».
Да, учитель подобного уровня, любимый всей школой (ну, кроме декана одного факультета — и некоторых учеников того же факультета… мы не думаем, что весь Слизерин поголовно оказался невосприимчивым к люпиновскому обаянию, если уж даже Северус в какой-то момент не устоял…), может быть и оборотнем. А в период полнолуний для него есть кабинет, или там Визжащая Хижина, если уж Снейп откажется наотрез зелье варить (посмотрели бы мы, как он откажется, и не без удовольствия понаблюдали бы, как его тонким слоем раскатывает по кабинету Дамблдор). С Фаджем Директор в это время исключительно дружен, Корнелиус поможет надавить на совет попечителей… так что это пурга все.
Нет, Люпин уходит сам.
И — да, Директор уговаривает его остаться. До последней минуты. До известия о том, что карета подана, и готовности проводить до ворот, уламывая по дороге изменить решение. Именно на этот незаданный вопрос Ремус и отвечает Дамблдору сразу и недвусмысленно — чтобы тот не тратил время и дыхание.
Но уж если Дамблдор только что не бежит с протянутыми руками за каретой, увозящей Люпина из Хогвартса, значит, в утреннем разговоре действительно сказано все и открыты все карты. В том числе цели и задачи БИ — а как без них? Даже самые сложные и отдаленные. Ибо отговорками от Люпина не отделаешься, он глядит глубоко. Мы уверены, что с этого момента Ремус знает все то, что далее Дамблдор будет три книги пытаться донести до Гарри — и все-таки донесет не в полном объеме, так что на седьмую книгу останутся еще сюрпризы…
А уверены мы в этом потому, что Люпин не ставит на Директоре крест. Даже самые исчерпывающие объяснения не заставили Ремуса изменить решения уйти. Но их достаточно, чтобы он обменялся с Дамблдором на прощание — мы бы сказали, подчеркнуто — рукопожатием. Все-таки их отношения заканчиваются на ноте «Давайте негромко, давайте вполголоса, давайте простимся светло».
Это значит, что Люпин признает необходимость БИ. Более того, даже будет в ней участвовать. Хотя уже не в качестве подчиненного Дамблдора, скорее на правах свободного агента, действующего не без согласования с Директором, но все же по своему усмотрению.
То есть Люпин согласен с целями Дамблдора. И даже готов ему помогать. Но решительно не согласен с теми методами, которые Дамблдор использует. Особенно на протяжении третьего года.
Надо думать, этическая оценка оных методов была дана исчерпывающая и нелицеприятная.
Бедный Дамблдор.
Впрочем, ему полезно. Он понял свои ошибки и принял как данность необходимость работать над собой… и мы его за это любим и уважаем.
Но вообще, дорогие наши терпеливые читатели, главное здесь не в том, что Директор огреб за дело от волчары. А в том, что вот он, ответ на вопрос о том, каковы, по нашему мнению, цели и задачи Дамблдора. Они — важны! И они глубоко нравственны. Потому что иначе Люпин бы их не принял. И не пожал Директору руку после всех манипуляций того добрым именем и едва ли не жизнью Сириуса…
Одновременно это ответ на вопрос о том, этичны ли, на наш взгляд, действия Директора. Мы и тут согласны с Люпином. Цели хороши, а вот методы надо срочно модифицировать…
Мы вообще здесь целиком и полностью согласны с хорошо информированным Люпином. И позволим себе заметить, что если мудрость Директора, самого мудрого персонажа саги, была для нас основанием верить Снейпу, то нравственность Люпина, несомненно, самого нравственного персонажа Роулинг, является для нас причиной глубокого доверия к Большим Целям Большой Игры.
Они — нравственны. Потому что за них ручается Люпин.
Мы верим Люпину.
И на этом пока все.
Последний взгляд за кулисы (3)
Куда отправляется Люпин, уйдя из Хогвартса? Мы думаем, к Сириусу. Потому что именно так было бы правильно — а еще именно так логично. А еще так гуманно, ибо Люпин хорошо понимает, что очень нужен сейчас Сириусу — и для Ремуса люди важнее высоких целей…
А еще мы имеем тому четкое эпистолярное доказательство. Ибо друзья вместе, и это кристально ясно из их совместного письма, подписанного, правда, одним Сириусом.
Начнем с того, что в письме содержится много такого, что знает Люпин, но ни в коем случае не знает Сириус: что Гарри сильно переживает из-за Дурслей, что у Молли с Артуром нет денег купить Рону кого-нибудь взамен крыса, что Гарри не может ходить в Хогсмид, потому что у него нет разрешения… Конечно, все это мог сообщить Сириусу и Дамблдор. Но на нежные, заботливые и страшно тактичные уши волчары похоже все-таки больше. Потому что письмо написано в духе небезызвестного послания из Простоквашино — «А на днях я линять начал».
Присмотримся к тексту.
«Дорогой Гарри,
Надеюсь, ты получишь моё письмо раньше, чем приедешь к дяде с тётей. Не знаю, как они относятся к совиной почте. [Сириус, ты там вставь, пожалуйста, вежливый оборот на тему о Дурслях в самом начале.]
Мы с Клювокрылом теперь прячемся. Я не буду говорить, где, на случай, если этот совёнок попадёт в чужие руки. [Маньяк, его стиль.] Сомневаюсь, достаточно ли он надёжен, но ничего лучше я не нашёл, а он горел желанием получить работу. [Как минимум совместно. Много ли Сириус сомневается? И похожа ли на него подобная многослойная конструкция фразы?]
Думаю, дементоры продолжают искать меня, но здесь им это не удастся. Я собираюсь показаться на глаза паре-тройке маглов, как можно дальше от Хогвартса, чтобы с замка сняли охрану. [Сириус, но с умеренной правкой друга.]
Есть кое-что, чего я не сумел тебе сказать во время нашей короткой встречи. [О, как сложно для Сириуса…] Это я прислал тебе «Молнию». Крукшанс отнёс мой заказ на почту. Я назвался твоим именем, но велел взять деньги из сейфа номер 711 в «Гринготтсе» — то есть, из моего собственного. Считай это подарком на день рождения за все тринадцать лет, что у тебя не было крестного. [Стопудово маньяк, так он обычно говорит — и свунится тоже.]
Я бы также хотел извиниться за то, что, должно быть, напугал тебя в прошлом году, когда ты сбежал из дома. [А вот здесь Люпин не просто намекал — это он диктовал. По буквам. Со знаками препинания. «Ремус, а нафиг это все писать-то?» — «Чтобы объяснить мальчику, что ты его любишь… заботишься… что не хотел пугать… а ты знаешь, что он весь год считал тебя Гримом?» — «Меня? Гримом?! Диктуй, чего там писать?»] Я только хотел взглянуть на тебя перед тем, как двинуться на север, но, думаю, мой вид встревожил тебя. [«Ремус, я правильно пишу?» — «Да, да, только после «но» поставь, пожалуйста, «боюсь». — «Ну еще «боюсь», чего я боюсь-то? Давай лучше «думаю»?»]
Я прилагаю ещё кое-что, это, как мне кажется, сделает следующий год в Хогвартсе более весёлым, чем этот. [Ой, как звезда свунится и как рада, что они с Ремусом такую классную штуку отмочили.]
Если понадоблюсь, пиши. Твоя сова обязательно найдёт меня. [Это мистер Блэк.]
Скоро напишу ещё. [Он же]
Сириус
P.S. Может быть, твой друг Рон захочет оставить у себя этого совёнка, ведь это моя вина, что он лишился крысы. [«Сириус, давай еще одну фразу припишем… насчет Рона… у родителей которого нет денег. Да, а нога у Рона, которая сломалась возле Ивы, хорошо зажила». — «Ремус, а может, это… ну… тогда ему мантикору подарить?» — «А давай мы ограничимся совенком, хорошо? Мантикору в следующий раз».]
Мы, пожалуй, даже пойдем ва-банк, то есть попросту уберем вставки Люпина и продемонстрируем, насколько по-сириусовски получается без сложноподчиненных и реверансов.
«Гарри,
Мы с Клювокрылом теперь прячемся, не буду говорить, где, на случай, если этот совёнок попадёт в чужие руки. Сомневаюсь, достаточно ли он надёжен, но ничего лучше я не нашёл.
Думаю, дементоры продолжают искать меня, но здесь им это не удастся. Я покажусь паре-тройке маглов, как можно дальше от Хогвартса.
Это я прислал тебе «Молнию». Крукшанс отнёс мой заказ на почту. Я назвался твоим именем, но велел взять деньги из сейфа номер 711 в «Гринготтс»; — то есть, из моего собственного. Считай это подарком на день рождения за все тринадцать лет, что у тебя не было крестного.
Я прилагаю ещё кое-что, это сделает следующий год в Хогвартсе более весёлым, чем этот.
Если понадоблюсь, пиши. Твоя сова обязательно найдёт меня.
Скоро напишу ещё.
Сириус»
Хотя — с учетом того, что в ближайшее время разбором БИ авторы заниматься не планируют — откроем, так и быть, страшную тайну: это письмо мы разобрали последним из всех писем, полученных Гарри от Сириуса. И началось все с тех образчиков эпистолярного жанра, что щедро разбросаны по тексту КО и содержат, как правило, довольно-таки смешное сочетание двух очень-очень разных стилей (дядя Федор + звери). Выставив на данное наблюдение копирайт, авторы предлагают желающим заняться разбором почты самостоятельно, осмелившись дать совет, что делать это лучше все-таки в оригинале, ибо в любом переводе некоторые вкусные частности неизбежно пропадают.
Итак, Люпин никуда не исчезает из повествования. Он только все время остается за кадром, предоставляя солировать звезде. Чем звезда не без удовольствия и занимается весь КО. Но в этот момент мы тоже не будем углубляться. В почти завершенном нами анализе УА он явно лишний.
Последнее, что осталось сказать
Дабы подвести итоги нашей сто-с-лишним-страничной работы по третьему тому, окинем взором то, с чем остался каждый из героев к финалу.
Гарри, не совсем удовлетворенный тем, как все прошло на этот раз, тем не менее многому и очень важному научился. Недаром Дамблдор отмечает, что Гарри «нашел своего отца внутри себя». Джеймса — а не Волдеморта. Очень хорошо.
Ну а пока подросток возвращается к Дурслям на каникулы (мы, в отличие от него, знаем зачем), и его ждет впереди не такое уж плохое лето — если вспомнить предстоящий чемпионат мира по квиддичу.
Петтигрю движется в Албанию, на встречу с бывшим хозяином, и поделом ему, крысу. Пальцем он на сей раз не отделается.
Сириус и Люпин чувствуют себя в кои-то веки отлично. И они это заслужили. Оба.
Снейп решительно исключен из БИ. Полностью и надолго (а сам он, наверное, думает в минуты отчаяния, что навсегда). Порка начата и продолжается, ибо зельеделец вообще отстранен Директором от сердца. Для Снейп это очень жестокое и очень правильное наказание, которое он будет переживать так тяжело, что, возможно, даже чему-то научится… а впрочем, и об этом здесь не место рассуждать. Желающим изучить данный вопрос рекомендуем опять же обратиться к тексту КО.
Что до Директора, то ему плохо. Очень. Ибо старик остался почти что один. Есть Минерва, но она, дама, не может быть задействована в самых тяжелых и рискованных моментах БИ — а БИ со временем делается все более рискованной и тяжелой. Есть Хагрид, но он не может быть на уровне Северуса или Ремуса…
Так что в КО Дамблдор неизбежно попытается подключить к делу нового сотрудника. Пока же он начинает планировать БИ-4. Без Снейпа. Без Люпина…
А вообще мы подошли к тому рубежу, за которым тесты переходят в настоящие испытания, а ситуации полукомические начинают повторяться в серьезном и даже зачастую трагическом варианте. Иными словами, детство кончилось, и сказка решительно переходит в триллер.
И на этом рубеже авторы, сильно уставшие от каторжного и неблагодарного литературного труда, решительно заявляют о своем уходе в отпуск на неопределенный срок. А отдохнувши, они подумают, и не только о том, как писать дальше. Но и о том, есть ли смысл вообще об этом писать. Ибо, как они уже много раз упоминали, в книжках есть все — и все довольно просто.
Не будет ли куда правильнее и полезнее, если мы, поделившись с читателями особенностями нашего восприятия Большой Игры Джоан Роулинг, предоставим далее читателям изучать оный лабиринт самостоятельно? Для читателей и увлекательнее, и куда полезнее. А для авторов — куда проще и приятнее.
Итак, вперед, в будущее, вооружившись каждый собственным мыслительным — получить наслаждение в меру оного! Вот к чему, на взгляд авторов, призывает нас Роулинг.
И к чему — с неизменной любовью — призывают авторы.